Реалии ушедшего ХХ века изменили наши представления о законо- мерностях развития социума. Мир стал принципиально другим. Поэтому теперь многие исторические аналогии, факты из жизни общества про- шлых столетий мало что проясняют в нынешних процессах и явлениях общественной жизни. То, что происходит сегодня в общественном бытии людей, нередко вообще не имеет аналогов в прошлой истории и является качественно новым.
Современность оказалась беспрецедентно противоречивой. Завершив- ший свой стремительный бег ХХ век – век, столь не похожий на все предшествующие времена человеческой истории, казалось, до бесконеч- ности расширил возможности человечества, открыл ему новые заманчи- вые перспективы и горизонты. Масштабы научно-технической револю- ции (НТР) оказались грандиозными. Достаточно сказать, что только за последние 50 лет человечество израсходовало столько энергии, сколько за всю предшествующую пятидесятитысячелетнюю историю. В ХХ веке стали возможными передвижения в пространстве со сверхзвуковой ско- ростью, полеты на Луну, проникновение в микромир, овладение ядерной энергией, создание телерадиокоммуникаций, ЭВМ и информатики, но- вых конструктивных материалов, высоких технологий и т.д., и т.п.
Но все это почему-то у современных землян не вызывает оптимиз- ма. Напротив, какое-то субстанциональное беспокойство, душевное смя- тение, ощущение «конца времен», надломленности и хрупкости бытия, предчувствие нового «цивилизационного слома», бед и катастроф с пу- гающей быстротой захватывает сознание современного человека. «Се- годня снова наблюдается конец исторической системы, аналогичный кон- цу феодальной системы 500 – 600 лет тому назад» [1, с. 20], – пишет американский исследователь И.Валлерстайн. При этом автор подчерки- вает, что, несмотря на глубокую укорененность того мировоззрения, ко- торое сформировалось в эпоху Возрождения и Нового времени, наша историческая система, вероятно, уже не продержится более 50 лет. Дру- гой всемирно известный автор А.Печчеи пишет: «Времена, в которые мы живем, полны угроз и опасностей. Но мы настолько занялись соб- ственными делами, что в конце концов утратили представление о слож- ности окружающего нас мира... В истории трудно найти другой период, когда люди смотрели бы в будущее с такой неподдельной тревогой. В самом деле, это похоже на возврат к средним векам, когда разум челове-



ка был объят страхом перед наступлением нового тысячелетия ...» [2, с . 319]. Социальные философы, футурологи, экологи, просто мыс- лящие люди разных мировоззренческих ориентаций и взглядов все с более развернутой аргументацией и доказательностью пишут и говорят о набирающем силу процессе глобальной социальной трансформации, о том, что мы находимся сегодня накануне «бури тысячелетия». Челове- чество, согласно им, уже не может продолжить развитие на путях, зало- женных в культурных матрицах техногенной цивилизации.
Опыт истории свидетельствует, что такого рода ситуации в духов- ной жизни общества никогда не бывают случайными и беспочвенны- ми. Напротив, они всегда есть верный признак, симптом действитель- ного неблагополучия и кризиса общественной системы, фиксация тек- тонических ударов , реальных глубинных сдвигов в недрах социума . Чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы поверхностно познако- миться с состоянием общественного сознания, надеждами и опасения- ми людей , живших и действовавших во времена , предшествовавшие всем переходным эпохам истории.
Контуры и очертания формирующегося социального космоса ХХI века, однако, расплывчаты, неясны, двусмысленны. Стремительное развитие со- бытий на планете ставит перед исследователями социума ряд принципи- альных и сложных вопросов. Куда все же движется современный мир: к апофеозу «планетарного разума» или господству «планетарного тоталита- ризма», к новым достижениям человеческого духа, к прорыву в духовно- экологическую цивилизацию или к мировой смуте, к вселенскому хаосу, к наступлению новых «темных веков», к тяжелейшему, многослойному кри- зису рода людского? С чем мы в конце концов имеем дело: с созиданием или разрушением, с дорогой в будущее или с провалом в прошлое? Нас ждет глобализация как форма подлинной интеграции и действительного объединения человечества или униполярная глобализация по модели Рах Amerikanа? Будем ли мы жить в полицентрическом мире по модели парт- нерства локальных цивилизаций или мы станем свидетелями жесточайше- го «столкновения» этих цивилизаций? Останутся ли народы и национальные государства действительными субъектами исторического процесса или они окажутся во власти «олигархического интернационала», будут управляемы безликими, анонимными наднациональными сетевыми структурами? Воп- росы, вопросы, вопросы... и нет на них пока однозначного ответа.
То, что мир уже никогда не будет таким, каким он был в прошлом,
сегодня становится очевидным многим.
Остановим наше внимание на некоторых самых рельефных и ост-
рых проблемах и противоречиях (болевых точках) современности.
Наше время принесло людям нескончаемый поток перемен, предъяв-
ляющих к ним все более высокие требования. Человек не успевает, в
известной мере оказался биологически не в состоянии угнаться за все ускоряющимися темпами жизни . Интенсификация труда , конвейеры , разрушение привычных ритмов жизни – все это оборачивается психо- логическими напряжениями , нервными перегрузками , стрессами , ал -



коголизмом , наркоманией , болезнями . Небывало раскрутившееся ко-
лесо истории стало требовать от людей все новых и новых жертв.
Для того чтобы наглядно сравнить современную социальную дина- мику с предшествующими стадиями развития общества, имеет смысл напомнить нарисованную швейцарским инженером и философом Г.Эй- хельбергом в книге «Человек и техника» впечатляющую картину воз- растания темпов поступательного хода истории, или, как сейчас часто принято говорить, ускорения «ритмов истории». Эйхельберг предста- вил развитие человечества в виде бега на дистанцию 60 километров, условно приравняв каждые 1 0 тыс . лет его истории к 1 километру . Большая часть этой дистанции окажется за пределами цивилизации . Лишь на 58-м километре появятся первые орудия труда и пещерные рисунки – зачатки культуры, на 60-м километре обнаружим признаки земледелия, а за 200 метров до финиша – римскую дорогу, покрытую каменными плитами . Последние 10 метров начинаются при скудном освещении керосиновых ламп, но на финишном броске, на самых пос- ледних метрах происходит ошеломляющее чудо : электрический свет заливает города, мчатся автомобили, в небо взмывают реактивные лай- неры, и пораженного бегуна ослепляют вспышки «блицев» и «юпите- ров» фото- и теле- корреспондентов...
Были предложены и другие масштабы (или варианты) измерения ускоряющегося бега истории. Так, американский футуролог, лауреат Нобелевской премии О.Тоффлер в своей книге «Шок будущего» пред- ложил измерить 50 тысяч лет человеческой истории числом поколе - ний, сменивших друг друга, приравняв каждое из них к 62 годам сред- ней продолжительности жизни человека в ХХ веке. И в этой иллюст- рации Тоффлера умещается 800 поколений, а подавляющая масса всех материальных продуктов, которыми мы сегодня пользуемся в повсед- невной жизни, впервые появилась на протяжении последнего, 800-го поколения. Именно это поколение, согласно ему, демонстрирует нам резкий разрыв со всем предшествующим опытом человечества.
Тоффлер подчеркивал, что к началу ХХI века миллионы обычных, психически вполне нормальных людей придут в резкое столкновение с будущим. Многие и многие жители самых богатых и технически разви- тых стран мира обнаружат, что характерный для нашей эпохи несконча- емый поток перемен предъявляет к ним все более высокие требования, что им мучительно трудно угнаться за своим временем. Будущее насту- пает для них слишком рано. Шквал перемен, по мнению Тоффлера, не только не стихает, но, похоже, только теперь набирает силу. По высоко- развитым индустриальным странам с небывалой дотоле скоростью про- катываются мощные валы перемен, вызывая к жизни диковинную соци- альную флору, начиная с экзотических церквей и «свободных универси- тетов» и заканчивая научными городками в Арктике и клубами по обме- ну женами в Калифорнии [3, с. 21].
Многое из того, что ошарашивает нас своей кажущейся непостижи-
мостью, станет куда яснее, если вдуматься в смысл бешеного темпа пере-



мен, превращающего действительность в некое подобие взбесившегося калейдоскопа. Мало того, что ускорение темпа перемен преобразует це- лые отрасли промышленности или страны. Оно являет собой конкрет- ную силу, которая вторгается в нашу личную жизнь, проникая в сокро- венные ее глубины, заставляет нас играть новые роли и угрожает сде- лать нас жертвами некой новой опасной психологической болезни, се- рьезно нарушает душевное равновесие человека. Эту новую болезнь мож- но было бы назвать «шоком от столкновения с будущим». Знание ее причин и симптомов поможет осмыслить многое из того, что не подда- ется никакому другому разумному объяснению. Шок будущего – это вызывающая головокружение дезориентация, являющаяся следствием преждевременного прихода будущего. Он вполне может оказаться са- мой серьезной болезнью завтрашнего дня [3, c. 23].
Можно определенно утверждать, что ошеломляющие социальные изменения ХХ столетия , отмеченные трансформациями , которые ра - дикально отличаются от трансформаций прежних периодов , оберну - лись к настоящему времени , по крайней мере , двумя нешуточными парадоксами в человеческом бытии.
Парадокс первый: чем больше производится новых разнообразных товаров и услуг, тем менее удовлетворенным ощущает себя человек, тем менее спокойно он себя чувствует . Оказалось , что бесконечная смена потребительских товаров не обеспечивает человеку не только счастья, но и душевного равновесия, необходимого человеку чувства стабильности . Это и понятно. Индустриальная (постиндустриальная ) предпринимательская экономика, основанная на принципе получения максимальной прибыли, не может не формировать престижное потреб- ление, манипулировать вкусами людей таким образом, чтобы они по- требляли как можно больше и тем самым обеспечивали быстрое про- кручивание капитала , его самовозрастание . Сегодня , например , одна модель машины рекламируется, через месяц другая, более новая, а еще через месяц «самая новая»... И так без конца. В результате всего этого перманентным спутником граждан самых богатых и развитых стран становится психологический дискомфорт, гнетущее ощущение чего-то нереализованного и недостигнутого. Э.Фромм в своей работе с весьма выразительным названием « Иметь или быть ?» показал , что , во - пер - вых, бесконечная смена потребительских товаров не обеспечивает че- ловеку не только счастья , но и даже душевного равновесия , чувства удовлетворенности; во-вторых, индустриализм привел к беспрецеден- тной бюрократизации общественной жизни, превратив человека в нич- тожный винтик огромной бюрократической машины (мегамашины); в- третьих, «общество массового потребления» обернулось неслыханной манипуляцией мыслями, чувствами и вкусами людей, тотальным кон- тролем средств массовой информации над частной и общественной жизнью; в-четвертых, потребительское изобилие коснулось лишь огра- ниченного числа стран, пропасть между богатыми и бедными странами увеличивается все нарастающими темпами; в-пятых, технический про-



гресс создал угрозу ядерной войны и опасность для окружающей среды и т.п. [4, c. 8]. Фромм в итоге рассуждает так: в индустриально-потре- бительском обществе человек чувствует себя усовершенствованной «ве- щью», зависимой от внешней силы, которая определяет смысл его жиз- ни, т.е. находится в состоянии отчуждения , рост которого не только связаны с экспансией индустриальной системы, но и непосредственно порожден ею.
Парадокс второй: чем больше изобретается всевозможных машин и аппаратов , призванных сэкономить время и облегчить жизнь , тем интенсивнее и напряженнее становится существование людей , тем меньше и меньше у них остается свободного времени. Прибегнем для разъяснения данного тезиса к следующей иллюстрации . Представим себе загробный диалог человека времени античности, скажем, Сокра- та , с современным « средним европейцем » 1 , погибшим , например , в результате авиакатастрофы. В этом диалоге «средний европеец» с не- скрываемым чувством превосходства повествует о важнейших дости- жениях западноевропейской цивилизации : машинах , самолетах , ша - гающих экскаваторах и т.д. Сократа, однако, интересует вопрос о смыс- ле всех этих изобретений, для чего все это, зачем? И оказывается , о каком бы изобретении ни шла речь, на вопрос об их смысле «средний европеец » отвечал : « Для того , чтобы сэкономить время ». Сократу этот ответ казался странным и непонятным, и он, пытаясь вникнуть в суть проблемы, с удивлением сформулировал следующий вопрос: «А куда же вы деваете это сэкономленное время?» Этот последний воп- рос крайне озадачил «среднего европейца», и он, впав в замешатель- ство, вынужден был констатировать, что если чего и не хватает чело- веку ХХ века , так это времени , и что вообще в современном мире дефицит времени – самое тяжкое бремя людей : все вынуждены счи - тать минуты , секунды , пребывать в перманентной спешке и суете , нервничать и впадать в напряжение .
Услышав все это , Сократ заключил ( и мы с ним согласны ): не может быть благополучным и долговечным существование государства, если его граждане создают тысячи разнообразных машин для того, что- бы экономить время, и при этом достигают обратных результатов.
Сравнивая наиболее близкий к нам ХХ век со всеми предшествую- щими столетиями человеческой истории, необходимо отметить, что этот век не только породил две мировые войны невиданной разрушительной силы, но и был, по крайней мере, последние 50 лет, готов в любую мину- ту начать третью, уже ядерную или термоядерную, войну, способную унич- тожить все живое на Земле. По количеству человеческих жертв, брошен- ных в топку истории, этот век являлся абсолютным лидером, самым кро-

1 Заметим, что, пожалуй, один из наиболее оригинальных русских мыслителей Кон- стантин Леонтьев (1831 – 1891) написал работу с весьма примечательным названием: «Сред- ний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения», в которой четко зафиксировано понимание разрушительности и тупиковости набиравшей силу европейской технической цивилизации.



вавым столетием в жизни человечества. Только в Европе в войнах погиб-
ли около 100 млн. чел. (для сравнения: в ХVII в. – 3 млн., в ХVIII в. –
5 млн., ХIХ в. – около 10 млн. человек).
Необходимо констатировать, что рост насилия в наше время соот- ветствует или даже обгоняет общую тенденцию ускорения темпов дви- жения общества. Рост этот определенно стал доминирующей тенденци- ей современного мирового развития, значительно потеснившей стремле- ние к утверждению принципов ненасильственного мира. И дело здесь не только в прямых военных столкновениях. Человечество пока не на- училось предотвращать насилие и в других, самых разнообразных его формах и проявлениях. Всепроникающими формами насилия стали пре- ступность, которая, начиная с 80-х годов прошлого столетия, ежегодно вырастает на 5 %, и терроризм, который в конце ХХ – начале ХХI века обрел статус новой и весьма опасной глобальной проблемы. Вообще к началу третьего тысячелетия многие человеческие действия, особенно в их личностном и общественно-политическом проявлении, приобрели неконтролируемый и вместе с тем изощренно антигуманный характер. Причем, что интересно, экспансия насилия идет в ногу с экспансией потребительской идеологии и психологии. Вирус потребительства, взра- щенный в Европе, теперь распространился по всему миру. В этом смыс- ле весь современный мир стал «Европой» – инструментально-рацио- нальной системой насилия над природной и социальной средой, наце- ленной на получение максимально «полезного эффекта» (прибыли) любыми средствами. Эти процессы, следует заметить, затрагивают «фи- зический баланс» православной славяно-русской культуры в целом, по- скольку в ее рамках культ потребительства и накопительства никогда не доминировал над духовными ценностями.
Характеризуя далее нашу эпоху, необходимо подчеркнуть, что она – эпоха вселенского обмана. Возможности манипулирования сознанием миллионов людей (благодаря современной информационной технике) оказались беспрецедентными. Как никогда раньше усилился контроль над общественной и личной жизнью людей. Сегодня есть все основания говорить даже об информационном сетевом закабалении мира [5, c. 5].
Информационный взрыв, новые коммуникационные сети оберну- лись в наше время невероятным давлением на все человеческие органы чувств. Вместе с этим ныне утвердились технологии «промывания моз- гов» с целью формирования нужного типа сознания, ценностных уста- новок и стереотипов поведения людей. И все это происходит на гло- бальном уровне . Возникли глобальные информационные поля , спо - собные действовать на сознание людей поверх государственных гра- ниц, создавать возможность манипуляции человеческим сознанием в планетарном масштабе . Следствия всего этого крайне прискорбные . Вот одно из них . На земле сейчас живут более шести миллиардов человек, а возможность реализовать потребительский образ жизни имеет всего лишь один миллиард, так называемый «золотой миллиард», и то с большими оговорками, а для остальной части человечества «полное



удовлетворение всех материальных потребностей» в принципе не ре- ализуемо не только сегодня, но даже в самой отдаленной перспекти- ве. Однако СМИ современных богатых стран, прежде всего США, во всю горизонталь разрекламировали по всему миру – и в Африке, и на Чукотке – свой образ жизни . В результате теперь все недовольны своей жизнью, все оторвались от родной почвы и возненавидели ее, все хотят жить, как в Европе, все, несмотря на свое афро-автралийс- ко -азиатское экономическое развитие , обрели парижские потребнос - ти . « Давай Европу », « Хотим Европу » – требуют все . Им и в голову не приходит, что Европа – уникальная цивилизация, которая невосп- роизводима нигде и никогда, что это объективно невозможно на на- шем «обшаренном» шарике, где все обсчитано, все измерено и всего оказалось мало. Оторванность от своей почвы, от традиционного ук- лада жизни оборачивается потерей привычной гармонии, жгучей не- удовлетворенностью , фрустрациями , неврозами , наркоманией , пре - ступностью, терроризмом, наконец, самоубийством . В сущности, все это можно определить как аксиологическую катастрофу , болезнен - нейший слом ценностных установок и традиций , утрату « вечных » ценностей. Последствия этой катастрофы могут быть непредсказуемо опасны . Так , например , в мире сейчас насчитывается миллиард го - лодных боевиков , стремящихся жить так же богато , как в Европе . Никто не знает, чем это все кончится.
Если проанализировать весь массив «культурного» импорта из за- падных стран нашими СМИ, то можно заметить, что заимствуются в основном худшие образцы и продукты декаданса . Российские СМИ , например, ничего не сделали, чтобы в ходе культурного обмена пере- нять эффективные промышленные технологии, политико-правовую и административно - управленческую культуру . Зато преуспели в заим - ствовании всего набора иллюзий и мифов « потребительского обще - ства », « цивилизации досуга », сексуальной революции и прав сексу - альных меньшинств. И дело здесь не в том, что работники российских СМИ – безнадежно испорченные и злонамеренные люди ( хотя и это есть), а дело в некоторых специфических закономерностях межкуль- турного обмена: культуры обмениваются информацией, заложенной в их верхних пластах ; более глубинные пласты , относящиеся к сфере архетипов сознания , в том числе и коллективного бессознательного , практически не передаются , не вербализируются посредством СМИ . Поэтому все, касающееся реальных предпосылок богатства и процвета- ния евро-американской цивилизации, остается скрытым от взора и слуха телезрителя и радиослушателя . Воспринимается только ее внешний результат . В итоге получается следующее : доверчивые « западники » твердят о необходимости перенести на свою почву все, что относится к внешним результатам цивилизационного развития Запада , нимало не задумываясь ни о реальных путях, ведущих к этому результату, ни о том, возможно ли его повторить в иных исторических и географичес- ких условиях .



На постсоветском пространстве аксиологическая катастрофа обна- ружила себя наиболее резко и выпукло. Самое страшное ее проявле- ние здесь заключается в том, что СМИ практически всех стран СНГ, несмотря на очевидно кризисное состояние экономики и социальной сферы , целеустремленно и форсированно насаждают в сознание лю- дей, прежде всего молодежи, гедонистическую мораль и психологию, но одновременно с этим никоим образом не прививают трудовую куль- туру и аскезу. Пей, гуляй, испытывай «райское наслаждение », «бери от жизни все» и т.д. А что брать? И к чему это приведет в условиях приближающегося экологического коллапса?
Напомним, что в настоящее время факт экологических «пределов роста» – несомненной экологической перегрузки планеты и явной опас- ности экологической катастрофы – мало кем оспаривается. Дискуссии в основном разворачиваются лишь в определении сроков экологическо- го коллапса, который чаще всего усматривается во временном интервале от 25 до 50 лет.
Естественно, люди в этой ситуации все чаще стали задавать себе вопрос: к каким социальным последствиям ведет и приведет соверша- ющийся на их глазах научно-технический прогресс? Куда идет челове- чество? Почему колоссальные силы, созданные и приведенные в дви- жение людьми, все чаще оборачиваются против них самих?
Сегодня экологические проблемы оказались тесно сопряжены с демографическими . Демографический взрыв как глобальное явление принципиально изменил социальную ситуацию в ушедшем столетии. Лавинообразный рост населения вместе с форсированной индустриа- лизацией обернулись в свою очередь ускоренной урбанизацией, разру- шением веками складывавшейся структурированности населения, его традиционных социальных связей , групповой ( общинной ) защищен - ности и самоуправляемости. На распаханном урбанизацией поле прак- тически на наших глазах стало происходить быстрое, кажется, необра- тимое, окончательное разложение выработанных в течение длинного ряда столетий традиционных форм контроля над личностным поведе- нием человека и общественной жизнью. Теперь, когда во всех крупных городах мира укоренились и действуют непотопляемые криминальные структуры и террористические группировки, только слепой, пожалуй, не видит , к чему привело утвердившееся в наше время абсолютное доминирование свойственных для правового государства внешностных, почти целиком основанных на полицейском надзоре и «внешней прав- де», формально-юридических норм социального регулирования над тра- диционными, которые по преимуществу выступали в виде обычая, ре- лигии и морали с характерными для них, помимо всего прочего, глубо- ко внутренними механизмами воздействия на человеческое поведение – совестью, виной, стыдом, грехом, раскаянием и т.д.
«Век урбанизации» обернулся даже торжеством «массового обще- ства », « массового человека » (« человека - массы »), или , если прибег - нуть к терминологии Г.Маркузе, «одномерным обществом» и «одно-



мерным человеком ». Омассовление условий и форм жизни не могло не проявиться в усреднении культуры, в распространении ее прими- тивных и вульгарных образов, стандартизированных и тиражируемых современными техническими средствами и, соответственно, к форми- рованию особого типа человека , который и можно квалифицировать как усредненный продукт городской массовой культуры . Если гово - рить шире, то следует подчеркнуть, что продуктом урбанизации стала новая общность, получившая определение «масса », в границах кото- рой медленно, но верно деформируются родовые черты не только лич- ности, но и этносов, исторически сформировавшихся народов на пла- нете Земля. Масса состоит из однородной толпы одинаковых людей, лишенных корней и традиций. Она нивелирует и обезличивает чело- века, не поддается структурированию, неадекватно реагирует на проис- ходящие события, легко возбудима, безответственна и жестока. Куль- том массы становятся низшие, первобытные человеческие инстинкты: питание, секс.
В силу всего этого масса является благодатной средой для «соци- ального зомбирования», социального внушения. Отсюда в наше время небывалый расцвет различных массовых идеологий, радикальных ква- зирелигий, социального мифотворчества и утопизма, разгул экстреми- стов всех мастей, начиная от политиков и заканчивая «звездами» эст- рады и кино.
Можно также говорить о существенном ухудшении генофонда чело- вечества и общем снижении его творческого потенциала (в Англии, на- пример, 94 % детей рождаются с теми или иными наследственными от- клонениями), о почти необратимом изменении векторов ценностной ори- ентации населения от «развития» к «потребительству», о формирова- нии потребительской культуры, катастрофически теряющей духовность и заполняющей образовавшийся вакуум индустрией удовольствий и раз- влечений, о кризисе искусства, об опаснейшей тенденции нравственно- го вырождения и т.д.
В итоге всего этого мы стали свидетелями произошедших в миро- воззрении и мироощущении людей каких-то глубинных сдвигов, транс- формаций, изменений. Например, люди всегда знали, что существуют темные иррациональные силы бессознательного, всевозможные сексу- альные извращения, безумия и т.д. Однако вплоть до ХХ века обще- ство относилось к этим сторонам жизни недоброжелательно, часто реп- рессивно. Теперь же, напротив, данные феномены человеческого пове- дения становятся доминирующей темой средств массовой коммуника- ции, художественного творчества, кино, культивируются и поощряют- ся. Отказавшись от веры в какие бы то ни было Абсолюты (как одно- значно зафиксировал эту ситуацию Ф . Ницше – « Бог умер »), разоча - ровавшись в разуме, социальности и т.д., т.е. во всех прежних «базо- вых опорах » жизни , « цивилизованный » человек конца ХХ века ос - тался один на один со своей чувственностью, погрузился в мир «чув- ственной культуры» (П.Сорокин). Иными словами, ХХ век отверг все



основания существования человека, которые признавались в прошлом, не создав новых надежных опор жизни. В настоящее время ужас осоз- нания бессмысленности, неразумности жизни стал фактом истории. Воз- никло ощущение безопорности во всех сферах жизни: в экономике, мо- рали, политике и т.д.; сформировалась эпоха тотального плюрализма, для которого нет никакой иерархии ценностей, нет никакой смыслооб- разующей и общезначимой цели. Исчезли приоритеты, общество атоми- зировалось, ведущим стало стремление замкнуться на своем личност- ном «Я» по принципу «Я так хочу», не ориентируясь на другие ценнос- ти, не пытаясь соотнестись с ними. Неудивительно, что сейчас исследо- ватели с нарастающей тревогой заговорили о возможности антрополо- гической катастрофы как о более опасной, чем даже экологическая и демографическая. Антропологическая катастрофа – это утеря человеком человеческого, измельчание и деградация человека, неслыханная его порча, духовное оскудение. В результате антропологической катастро- фы душа человека опустошается, он перестает кому-либо и чему-либо верить, ожесточается, утрачивает социальные связи и начинает руковод- ствоваться в своем поведении простейшими биосоциальными нормами, господствовавшими еще в доисторический период.
Проблема здесь состоит в том, что нормальная эволюция постоян- но усложняющегося мира социума объективно предъявляет все более возрастающие требования к развитию интеллекта , воли , творческих способностей человека , т . е . развитию всех тех личностных качеств , которые форсированно разрушаются современной массовой культурой, агрессивной , навязчивой и вездесущей рекламой . Человек , которому внушают, что главной целью его существования является бесконечное повышение комфорта его жизни, вряд ли сможет дать ответы на жест- кие вызовы современности, вряд ли окажется способным к преемствен- ности и продолжению социальной эволюции. В этом суть глобального противоречия между объективным эволюционным процессом челове- ка в мире и интересами элит, мотивированных целью сохранения сво- ей власти и удобства управления. Неудивительно поэтому, что сегод- ня исследователи все чаще обращают внимание на характерное для постиндустриального общества трагическое противоречие между по- требительской направленностью массового сознания, этикой гедониз- ма (всячески поощряемых рекламными технологиями) и личностными качествами человека, которые требуются для дальнейшего научно-тех- нического прогресса.
Деградация человеческого материала, падение качества образова- ния и оглупление населения развитых стран с целью удобства управ- ления оборачиваются тем, что белые незаметно для самих себя начина- ют терять научно-техническое лидерство (оно постепенно перемещает- ся в Азиатско-Тихоокеанский регион, на Новый Восток) и становятся не способными грамотно эксплуатировать сложные технические систе- мы. Западный исследователь Д.Белл, например, усматривает главное противоречие постиндустриального общества в конфликте между тех-



нократически регулируемыми экономическими и социальными струк- турами и гедонистически ориентированной этикой поведения совре - менных людей.
При этом необходимо иметь в виду, что физическая изнеженность – это лишь первое следствие технологизации общества . Второе след - ствие – это волевая, морально-психологическая и умственная изнежен- ность (леность духа), проявляющаяся в безответственности, равноду- шии и безалаберности . В результате глобальная личность – детище техногенно-потребительской цивилизации – становится чуждой и враж- дебной ей силой, неспособной далее обеспечивать ее поступательное развитие .
Кроме того, следует отметить, что «пряников» на нашей грешной земле никогда на всех не хватало. Не хватает их сейчас, и явно будет не хватать их в будущем. Поэтому необходимым условием существова- ния глобальной личности , ориентированной на изнеженность и ком - форт, становится жесткое разделение населения нашей планеты на две неравные части: «избранное меньшинство» и «отвергнутое большин- ство». Нетрудно заметить, что такого рода стратегия мироустройства является деструктивной и трагически опасной.
В реальности только общество, состоящее из индивидуальностей, способно к совершенствованию и к более устойчивому развитию. Имен- но гетерогенность человечества, его дифференцированность по интел- лекту и всем другим качествам обеспечивают его выживаемость, явля- ются объективной основой для специализации людей по роду и направ- лению занятий, помогают им приспосабливаться к самому широкому диапазону требований развития. Унификация же стиля и образа жизни, стереотипизация мышления и стандартизация оценок посредством СМИ (раньше всех ставших глобальными) делает человека не способным к адекватной реакции на эти требования развития. Спору нет, что для бесперебойного функционирования и преуспевания транснациональных корпораций весьма желательно и удобно именно унифицированное ры- ночное пространство, а также наступление «века толп», для которых наиболее приемлемым является инфантильно-потребительский образ жизни. В обстоятельствах абсолютного преобладания обезличенно-ни- велированных людей-автоматов, легко ориентируемых на приобретение самых разнообразных товаров – от жевательных резинок до примитив- ных масскультовских сериалов, – транснациональным корпорациям до поры до времени обеспечено прогнозируемое будущее.
В целом можно констатировать , что мир сегодня в глобальном масштабе столкнулся с проблемой неадекватности человеческого мате- риала вызовам текущего момента истории. И что интересно: явление этого рода касается не только рядовых граждан , но и верхних слоев развитых стран. Хотя элите и легче управлять оболваненным населе- нием, но оболваненность как таковая по закону обратной связи буме- рангом возвращается к самой этой элите. Чтобы убедиться в этом, дос- таточно сравнить интеллектуально -духовные и волевые качества со-



временных политических лидеров западных стран с их историческими предшественниками, в частности, с Ш. де Голлем, У.Черчиллем, Т.Руз- вельтом. Сегодня мы являемся свидетелями того, что нередко важней- шие политические решения, имеющие глобальную значимость, прини- маются людьми, соответствующими понятию «местечковых стратегов».
Но как же быть тогда с перспективами развития рода человеческого? Если и в самом деле «прогресс» в управлении обществом будет и дальше достигаться за счет качественной деформации «человеческого материала», девальвации человеческой личности, то нам не избежать фундаментального сбоя социальной эволюции, сбоя, угрожающего бы- тию человечества как целого [6, c. 26]. В этом случае следует уже говорить не о каком-либо локальном кризисе, а об антропологическом
мегакризисе.
В ХХ веке утвердилась и пала мировая система социализма, сфор- мировалась и потерпела крах биполярная система мира, рухнули тради- ционные империи, и родилась первая и пока единственная империя но- вого типа: сверхдержава, не имеющая себе равных по потенциалу, раз- маху интересов и степени влияния. И какие же практические следствия всего этого?
Что касается строительства социализма в СССР и некоторых дру- гих странах, то, что бы там ни говорили теперь, это была практичес- кая, хотя и неудачная, попытка установить между людьми справедли- вые отношения , реализовать их надежды на лучшее будущее . После же падения социализма у « капитализма и либерализма , индивидуа - лизма и эгоизма, у бездушного гражданского общества и у внемораль- ного правового государства нет реальной альтернативы» [7, c. 5]. По- ражение социалистической идеи и утверждение в России паразитарно- спекулятивного , криминально - мафиозного капитализма (« дикого ка - питализма ») стали крушением великих надежд человечества на воз - можность создания общества , в котором нет эксплуатации человека человеком и поляризации людей на бедных и богатых, где общие инте- ресы доминируют над частными, а альтруизм – над эгоизмом, солидар- ность и добровольное сотрудничество – над конкуренцией и борьбой. Для многих миллионов людей , причем не только бывших советских граждан, но и представителей зарубежья, это настоящая трагедия. Вот весьма характерное письмо к российской интеллигенции со знамена- тельным заголовком: «Обращение к тем, кто не утратил душу» А.Бос- ке, автора 15 романов и 22 сборников стихов, одного из законодателей художественной моды Франции, процитированное В.Кутыревым в его блестящей статье «Челюсти рационализма» [7]. А.Боске пишет: «Ски- нуть колпак удушающей бюрократии мало . Надо уберечься от того , чтобы не впасть в другую крайность. Ведь Запад вовсе не олицетворяет успех, достойный подражания. Мы преуспеваем, и нас характеризует материальное сверхпресыщение. Но не в этом ведь истинное счастье, и не в этом истинное мерило существования. Наша цивилизация непре- станно порождает – привычка идет от Америки – все новые искусст-



венные потребности, которые через месяц-другой превращаются в есте- ственные. Как и американцы, мы тяготеем к формуле «быть – значит иметь». Граждане разных западных стран начинают чувствовать себя усредненно-одинаковыми и взаимозаменяемыми. Нас подстерегают не- грамотность, забвение истории и механизация умов. Перспектива для нашей молодежи – материальная удача, которая ничего не решает, или наркотики, или самозаточение в какой-нибудь сумасшедшей секте, или безразличие ко всему на свете.
Еще и поэтому можно утверждать, что вы – наша надежда ...
Мы желаем вам оказаться достойными этого призвания и не вос- производить наши социальные стандарты . Демократия западного об- разца – один из наименее скверных режимов , но капиталистические методы привели ее к растлению.
От имени Европы мы полагаемся на Вас!».
Увы, в реальности полагаться больше уже не на что и не на кого.
После поражения Советского Союза в «холодной» войне возник- ла принципиально новая геополитическая ситуация , выразившаяся в столкновении западной цивилизации со всеми остальными странами мира, в формировании неведомого ранее человечеству геополитичес- кого, воистину всепланетарного «разлома», по одной стороне которого Запад , а по другой – все , что не Запад . Причем политика США как новой имперской сверхдержавы, возглавившей Запад, оказалась на ред- кость агрессивной и экспансионистской, направленной, по сути дела, на новый передел мира. Столь разрушительных и масштабных резуль- татов развала СССР , кажется , не ожидал никто . Теперь в ХХ I веке человечеству придется сделать нелегкий, возможно, кровавый выбор относительно того, в каком мире ему жить: в одномерном, с единым центром господства и власти, или многомерном, не отвергающем соци- окультурное разнообразие стран и цивилизаций, их право на самостоя- тельное историческое творчество.
Как возникновение, так и крушение СССР повлекли за собой со- бытия вселенского масштаба, оказали глубинное влияние на развитие мирового сообщества в ХХ – начале ХХI в.
Наличие системного антикапитализма в виде Советского Союза вы- нудило буржуазию западных стран включить механизм перераспределе- ния общественного продукта в пользу значительной части среднего и ра- бочего классов, что было явным отклонением от логики развития и при- роды капитализма как такового. Само существование Советского Союза, осуществившего за короткий срок своими силами индустриализацию, пер- вым покорившего космос, первым построившего мирную атомную элект- ростанцию, атомный ледокол и т.п., заставляло капиталистическую сис- тему в самом ее ядре нарушить классовую логику и, в той или иной мере, отступать от принципов капитализма и даже рядиться в квазисоциалис- тические одежды. Отсюда триумф средних классов, этого станового хреб- та западноевропейской демократии. Отсюда и ориентация на становление и развитие «государства всеобщего благоденствия» (welfare state).



С крушением СССР, объективно выступавшего гарантом обеспе- ченной жизни низших слоев западноевропейского общества, ситуация стала меняться. Капитал начал разворачивать наступление на средний и рабочий классы непосредственно в самом ядре капиталистической сис- темы. Наконец, тот курс на свертывание государства всеобщего социаль- ного обеспечения (правый реванш), к реализации которого еще ранее приступили в Англии М.Тетчер, а в США – Р.Рейган, получил широ- кие возможности для своего успешного развертывания. «С падением Союза в жизни среднего класса Запада наступает черная полоса. А вот средние классы бывшей социалистической системы уже стерли ласти- ком истории: в 1989 году в Восточной Европе (включая Европейскую часть СССР) за чертой бедности жили 14 млн. человек, а в 1996-м году – спасибо Горбачеву и Ельцину – уже 169 млн.! Изъятые средства либо прямо ушли на Запад, либо со временем были размещены в запад- ных банках – фантастическая геоэкономическая операция, глобальная экспроприация. Теперь наступает очередь «мидлов» на Западе. Недаром там уже появилась социологическая теория «20:80». Согласно ей, в со- временном западном обществе меняется социальная структура: 20 % – богатые, 80 % – бедные, и никакого среднего класса – он размывается, тает вместе с нацией-государством, частной формой которого является welfare state» [8, c. 178]. Современная статистика доходов красноречиво свидетельствует: на протяжении последних десятилетий реальная зара- ботная плата рабочих низшей и средней квалификации устойчиво сни- жалась, тогда как доходы высококвалифицированных работников, ин- дивидуально занятых программистов, дизайнеров, ученых, а особенно управляющих, менеджеров постоянно росли. Например, в США сред- ний заработок промышленного рабочего примерно в 300 (!) раз ниже, чем доходы высших менеджеров крупнейших компаний. В 1980 г. этот разрыв был почти вдвое меньше [9, c. 51]. Вообще, за последние двад- цать лет доля зарплаты в добавленной стоимости снизилась в США, например, с 45 до 35 %, в Германии – с 47 до 45 % [10, p. 75]. Как видим, капитал, не имея в качестве своего противовеса социалистичес- кой системы, явно обнаглел.
С падением СССР стал рушиться и «Большой Левый Прогрессист- ский Проект Модерна », а сам « прогресс » превращаться в исключи - тельно однонаправленный процесс. «С этого момента в мире остается только одна версия «прогресса» – капиталистическая англосаксонская, ограниченная 15 – 20 % мирового населения и осуществляющаяся за счет остальных 80 – 85 %» [8, c. 188].
Из сказанного видно , что развертывание мирового социального процесса в течение всего ХХ и даже в начале ХХI века протекало под исключительным влиянием Советского Союза , а точнее сказать , под влиянием его восточнославянского ядра, его проблем и решений, по- бед и поражений. Три русские революции, идейный взлет коммунизма и практика социалистического строительства , первая и вторая миро- вые войны , наконец , процесс постсоветской трансформации 80–90- х



годов прошлого века – все эти исторические события и вехи, в кото- рых роль России обнаружила себя рельефно и выпукло, в значитель- ной степени формировали социальный и духовный облик мира.
В последнее время стало все явственнее обнаруживаться еще одно, пожалуй , самое зловещее последствие крушения Советского Союза . Оно обусловлено тем, что сегодня все более значимым фактором меж- дународной конкуренции становится « культурный барьер », разделе - ние человечества по цивилизационному признаку . «Социализм и ка - питализм конкурировали в рамках единой культурно - цивилизацион - ной парадигмы, и силовое поле, создаваемое биполярным противосто- янием, удерживало в ее рамках все остальное человечество, оказывая на него мощное преобразующее влияние . Исчезновение биполярной системы уничтожило это силовое поле, высвободив сразу две цивили- зационно-культурные инициативы: исламскую, несущую мощный со- циальный заряд, и китайскую» [11, с. 214–242]. В результате конку- ренция стала стремительно приобретать характер конкуренции между цивилизациями – «и кошмарный смысл этого обыденного факта еще только начинает осознаваться человечеством» [11, c. 242].
Легче всего понять суть межцивилизационных конфликтов по ана- логии с межнациональными конфликтами . Известно , что межнацио - нальные конфликты весьма трудно погасить в силу их иррационально- сти: стороны конфликта не могут договориться, так как существуют в разных ценностных системах. Поэтому всякого рода разжигание меж- национальных конфликтов следует рассматривать как преступление особой тяжести.
Что же касается участников конкуренции между цивилизациями, то они разделены еще глубже, чем стороны межнационального конф- ликта. «Они не только преследуют разные цели разными методами, но и не могут понять ценности, цели и методы друг друга. Финансовая экспансия Запада, этническая – Китая и религиозная – ислама не про- сто развертываются в разных плоскостях; они не принимают друг дру- га как глубоко чуждое явление, враждебное не в силу различного от- ношения к ключевому вопросу всякого развития – вопросу власти, – но в силу самого своего образа жизни. Компромисс возможен только в случае изменения образа жизни , то есть уничтожение как цивилиза - ции» [11, c. 242–243]. Конкуренция между цивилизациями предельно иррациональна, а потому сверхопасна и разрушительна.
В ХХ веке вместе с крушением традиционных империй потерпе- ла крах и система колониализма . Однако , к сожалению , благоден - ствия и счастья это народам не принесло . Обнаружилось , что фи - нансово - экономические путы намного превосходят по эффективнос - ти и силе давления на народы прямое военно - политическое наси - лие . В результате зависимость одних стран от других не только не исчезла , но , изменив формы своего проявления , многократно уси - лилась . И что здесь весьма парадоксально и удивительно , так это то , что научно - технический прогресс , который , казалось бы , по оп -



ределению должен расширить возможности всех стран и государств нашей планеты , на деле стал одной из важнейших причин ужасаю - щей дифференциации народов мира по уровню доходов. Можно даже утверждать, что именно научно-технический прогресс стал существен- ным препятствием для реализации надежд на прогресс социально - исторический : он усилил сильных и ослабил слабых , он превратил богатых в еще более богатых , а бедных – в еще более бедных , ли - шив их всякой возможности на прорыв в благополучное будущее . Высокие технологии , которыми овладели страны капиталистическо - го ядра , стали орудием подчинения и господства над населением всей остальной части нашей планеты . Разрыв в уровне жизни меж - ду странами приобрел именно технологический характер . Этот раз - рыв в сложившейся ныне парадигме мирового развития преодолева - ется с большим трудом даже странами , достаточно продвинутыми в овладении традиционным индустриальным производством , а для стран наиболее отставших он становится вообще непреодолимым . Феномен межгосударственной эксплуатации технологически разви - тыми странами всего остального мира следует квалифицировать как новую разновидность колонизации одной частью планеты другой ее части . В основе этой колонизации – жестко оберегаемая монополия Запада на производство целого ряда высокотехнологичных видов продукции : микропроцессоров , вооружения , операционных систем , фармацевтики , продукции Голливуда и т . п .
Сегодня образуется своего рода «информационно-иерархическая пи- рамида богатства и власти, вершина которой занята странами первого мира во главе с США » [5, c. 5]. Характеризуя данную пирамиду , Л.А.Мясникова пишет: «Пирамида работает подобно насосу – к ее вер- шине непрерывно идут потоки финансов, богатств, интеллекта. Мож- но добавить и рабского труда (с учетом дешевизны рабочей силы «гас- тарбайтеров» и их экономического бесправия): создается полная ана- логия с Древним Римом, через 2000 лет цикл повторяется на новом, уже не силовом, а информационном уровне» [5, c. 5].
Масштабы деградации отставших стран таковы, что позволили мно- гим исследователям вполне доказательно говорить о феномене «конче- ных», или «падающих» и «несостоявшихся», государств, безвозвратно утративших не только важнейшие интеллектуальные ресурсы разви - тия , но и способность их воспроизводить . С этим также связано и сомнение в корректности применения в современных условиях поня- тия «развивающиеся страны». С точки зрения ряда исследователей, в отношении огромного и все возрастающего количества государств дан- ное понятие теряет свой прежний смысл.
В данном контексте можно говорить и о «вызове трущоб», про- блеме огромного количества лишних людей . В 2003 году в докладе ООН «Вызов трущоб» было показано , что из шести миллиардов ны- нешнего населения планеты один миллиард – это так называемые seum people, то есть , трущобные люди , те , кто живет в землянках ,



лачугах , пустых ящиках и т . п . « Трущобный миллиард » – это треть мирового городского населения и почти 80 % городского населения менее развитых стран [8, c. 180].
При сложившейся ныне парадигме экономического развития капи- тал уже не в состоянии включить все разросшееся население планеты в производственные процессы . К 2020 году численность трущобных людей составит уже 2 млрд. при прогнозируемых 8 млрд. населения планеты, причем половина трущобников будет моложе 25 лет, что само по себе может возыметь крайне негативные последствия . Известно , что, когда молодежи слишком много, общество оказывается не в состо- янии социализировать и интегрировать ее. Между тем не социализи- рованная и не интегрированная в жизнь общества молодежь всегда выступала в качестве взрывного материала, спускового механизма вся- кого рода смут, бунтов и революций. Чтобы убедиться в этом, доста- точно ознакомиться с демографической структурой всех обществ, пре- терпевших данные социальные катаклизмы. Заметим, что если эти тен- денции не будут пресечены и повернуты вспять, то столкновение ло- кальных цивилизаций, которое предсказывает американский футуро- лог С.Хантингтон, и впрямь станет неизбежным, что грозит катастро- фой не только для человечества, но и для биосферы в целом.
В связи с означенными выше процессами необходимо рассматри- вать и проблему иммиграции, которая в наше время приобрела харак- тер глобальной, что позволяет исследователям говорить о новом вели- ком переселении народов. По прогнозам демографов, к 2025 году от 30 до 50 % населения, например, крупнейших городов Западной Европы и Северной Америки будут составлять выходцы с Юга . И этот про - цесс, похоже, уже необратим. По долгосрочному прогнозу ООН, рост населения будет происходить во всех регионах Земли, за исключением Европы, где численность населения к 2050 году сократится с 726 млн. до 632 млн. человек. Известно, что для воспроизведения существую- щего уровня населения требуется уровень рождаемости в 2,1 ребенка на женщину. Среди промышленно развитых стран (ПРС) такой пока- затель имеют только США, в то время как в Европе он составляет в среднем 1 ,4 ребенка ( в Японии – 1 ,32 ребенка ). Но и столь скудная рождаемость достигнута преимущественно за счет иммигрантов: в раз- витых регионах мира они обеспечивают свыше половины демографи- ческого прироста, а в Европе – 89 %. Относительно высокий (по евро- пейским меркам) показатель фертильности во Франции – 1,89 ребенка в 2000 – 2005 годах – сдерживает прогрессирующее сокращение насе- ления Франции, но не уменьшение числа французов.
Западное общество стареет : к 2050 году средний возраст жите -
лей ПРС составит 45,2 года ( в том числе в Италии – 52, Японии –
53 года ; и лишь в США – 40 лет ), в то время как в беднейших странах мира – 27, 1 года . Приблизительно треть населения Европы окажется старше 65 лет , а соотношение работающих к пенсионерам изменится с нынешних 5: 1 до 2: 1 [ 1 2, c. 70].



Объективно вопрос стоит так: Западная Европа, сформировавшая у себя «потребительское общество» и «цивилизацию досуга», уже не может обойтись без притока иммигрантов с бедного Юга. Европейцев и американцев сегодня весьма трудно заставить выполнять целый ряд работ, особенно в третичном секторе, за которые с удовольствием бе- рутся иммигранты. В результате Европа, если она, конечно, резко не изменит алгоритм своего развития, обречена стать континентом старых людей , остро испытывающих потребность в массовой миграции для поддержания производства и сохранения сложившейся системы соци- ального обеспечения.
В случае более быстрого демографического роста в иммигрантских группах населения (а именно это сейчас и происходит) в сравнении с титульными нациями (коренным населением) может произойти не толь- ко изменение самого субъекта социально-исторического процесса в ре- зультате увеличения числа людей , принадлежащих к иной культуре , но и трансформация всей , традиционной для той или иной страны , ценностно-нормативной системы общества. В тот момент, когда инкор- порированная этническая группа по численности превзойдет домини- рующий этнос, станет возможной смена социокультурных детерминант страны в целом или ее конкретной территории, где эти процессы име- ют ярко выраженный характер. Так, усиление афро-мусульманской или латиноамериканской цивилизационной доминанты может существен - ным образом изменить систему структурирования социума, приорите- тов внутренней и внешней политики, повлиять на расклад сил межци- вилизационного взаимодействия в глобальном масштабе, вызвать не- предсказуемые социально-политические метаморфозы, привести к уте- ре многими западными государствами собственной качественной опре- деленности, своей идентичности, культурно-цивилизационной и мен- тальной целостности. Уже сегодня многие исследователи однозначно придерживаются мнения, что иммигрантское засилие неизбежно «при- ведет к разрушению европейского цивилизационного кода и драмати- ческому ослаблению Европы, не создав взамен дееспособной и эффек- тивной альтернативы . То же самое можно сказать и о перспективе Соединенных Штатов» [12, c. 68].
И в самом деле, смогут ли Европа и США, у которых, как свиде- тельствуют многие авторы, так и не получилось «плавильного котла», долго себя сохранить? Интересно, с кем со стороны Запада через ка- кое - то , возможно , не слишком продолжительное время будут сосед - ствовать все еще более-менее успешно сохраняющие свой этнический состав белорусы, украинцы, да и русские, которых в России на сегод- няшний день более 80 %? Может , тогда восточнославянские страны будут граничить вовсе не с коренными европейскими народами, обла- дающими своей развитой культурной традицией? Может быть, им тог- да волей-неволей придется занимать круговую оборону от новоявлен- ных национально-государственных образований, отнюдь не принадле- жащих к христианской цивилизации. В любом случае, демографичес-



кая война за европейское наследие уже началась . Эта война хотя и незримая, но не менее кровавая и ужасная, чем любая другая. Главный результат этой войны, как и всякой вообще, – уменьшение населения противника .
Одной из причин развертывания такого рода процессов являются утвердившиеся стандарты поведения населения Европы , ориентация западного человека на изнеженно-комфортный, гедонистически-потре- бительский образ жизни , на полную свободу самовыражения , повы - шенную любовь к самому себе, доведенную до забвения всех других смыслов жизни , оголтелый индивидуализм .
Если сегодня вся незападная часть населения мира все же в боль- шей или меньшей мере сохранила стремление иметь детей, а стало быть, и стремление сберечь свои общества, народы, их веру и культуру, то Запад, обогнавший весь мир по уровню научно-технического прогресса и экономического преуспевания, осуществивший множество революций во всех сферах своей жизнедеятельности, к настоящему времени, похо- же, утратил или, в лучшем случае, утрачивает это желание. Бесконеч- ная модернизация, радикальное изменение базовых ценностей жизни, всех традиционных основ человеческого существования, получивших теперь свое теоретическое оправдание в философии постмодернизма, с удивительной легкостью привели к вырождению в глубинных «недрах» западноевропейского социума пассионарной энергии.
Конечно, падение рождаемости, отказ от многодетности как пове- денческой нормы имеют, как и всякое сложное явление вообще, мно- жество причин , каждая из которых под определенным углом зрения может показаться главной. Так, сегодня наблюдается интенсивный про- цесс распада института семьи, который согласно множеству исследова- ний в значительной мере является следствием сформировавшегося во всех экономически развитых странах « потребительского общества ». Распад института семьи – важнейшее проявление общества данного типа . « Семья – это прежде всего ответственность , это ресурсы , это время и деньги, а значит – резкое ограничение потребления. Посколь- ку альтернативные (содержанию семьи) пути использования имеющихся ресурсов обеспечивают более высокий уровень потребления, постоль- ку потребитель (будь то мужчина или женщина ) не заинтересован в семье, причем пропорционально расходам, необходимым для ее содер- жания» [13, c. 59]. Дети в потребительском обществе – лишняя обуза. Вот одно весьма красноречивое высказывание на этот счет П.Дж.Бью- кенена , автора получившей широкий резонанс в современном мире книги «Смерть Запада». Он пишет: «Все принялись сокращать семьи, у всех вдруг стало меньше детей. Отсюда возникает противоречие: чем богаче становится страна, тем меньше у нее детей и тем скорее ее народ начинает вымирать. Общества, создаваемые с целью обеспечить своим членам максимум удовольствия, свободы и счастья, в то же время го- товят этим людям похороны» [14, c. 56]. В реальности расцвет потре- бительского общества имеет своей обратной стороной как духовную



деградацию, так и физическое вырождение населения самых богатых и, казалось бы, преуспевающих стран.
И что здесь интересно: одной из главнейших причин депопуляции, явилось, как это ни странно может показаться на первый взгляд, полное торжество во всех странах Запада рыночного обмена. На деле оказалось, что процесс превращения «рыночной экономики» в «рыночное обще- ство», проникновение логики рынка во все сферы человеческого бытия, придание экономизму характера тоталитарной идеологии грозит обер- нуться тяжелейшим антропологическим мегакризисом. Возьмем, к при- меру, «домашнюю экономику». Многие столетия женщина бескорыстно выполняла множество самых разнообразных сложных домашних обя- занностей. Ни она сама, ни члены ее семьи даже не задумывались над тем, сколько бы это стоило в случае предъявления счета? Здесь имело место бескорыстье созидания, развитая способность к дарению. Долгое время не задумывалось о рыночной стоимости труда женщины и само буржуазное общество, «бесплатно» эксплуатируя авторитарно-патриар- хальную мораль и традиционную жертвенность тех, кто по обычаю сле- довал этой морали. Теперь же мы наблюдаем бунт женщин, которые все активнее требуют включить все домашние заботы и дела в систему ры- ночного обмена, столкнулись со своего рода феноменом «кухонного де- зертирства». И это не удивительно. Логика развертывания рыночных отношений неизбежно должна была привести к этому.
Идеологи феминизма, используя разные методики, подсчитали, что примерно от половины до двух третей совокупного общественного про- дукта (не учитываемого никакой экономической статистикой) давал вплоть до последних лет эволюции капиталистического общества бес- платный домашний труд женщин. А отсюда видно, что тотальный экви- валентно-рыночный обмен буржуазному обществу утвердить не удава- лось. Оно продолжало пользоваться до- и вне-буржуазным социальным капиталом, сформированным в рамках традиционной цивилизации.
Что же может произойти с обществом, если этот капитал – капи- тал доверия и бескорыстного дара, в течение всей истории человече- ства подпитывавший любую профессиональную и общественную дея- тельность, вообще прекратит свою работу, починет в Бозе? Кто и что тогда сможет компенсировать бесценную значимость для общества это- го капитала? Кто и как, например, будет тогда осуществлять функции рождения и воспитания детей? В самом деле, можно ли без непредви- денных драматических последствий заменить бескорыстную семейную этику дара бухгалтерским расчетом?
Сегодня деградацию способности дарения мы наблюдаем не только у женщин-матерей, но и представителей «третьего возраста» – пенсио- неров, бабушек и дедушек. Современные пенсионеры стремятся свой обретенный досуг использовать в индивидуалистических и гедонисти- ческих целях . Отдавать свое время воспитанию внуков они уже не хотят, рассматривают такое занятие как «домашнее рабство». Туристи- ческие поездки, новые знакомства и даже сексуальная раскрепощен -



ность – вот сегодняшний мотив их поведения. Подобно тому, как ныне некоторая часть молодежи бунтует против обязанностей взрослой жизни и отвергает тяготы «репрессивной социализации», старики начинают потакать своему «подсознательному», своим впечатлениям и желани- ям, подавленным в период их профессиональной мобилизации.
Западный человек перестает рожать детей, потому что ему не вполне ясны меновые перспективы этих демографических инвестиций . Его первая попытка состояла в том, чтобы переложить родительские тяго- ты на тех, кто еще сохранил архаичную способность дарения, – на пред- ставителей «третьего возраста». Но по мере того как последние в свою очередь осваивают меновой тип мышления, ничего не дающего даром, демографическое производство оставляется растущим числом людей в качестве архаичной сферы, ускользающей от законов эквивалентного обмена [15, с. 108–109].
Нельзя далее серьезно говорить о современной демографической ситуации на европейском континенте и без учета того обстоятельства, что именно Западная Европа, первой вступившая на путь индустриа- лизации и, соответственно, интенсивной урбанизации, тем самым при- вела в действие (запустила) активный процесс экономического раскре- стьянивания в своих странах. В плане этнодемографическом этот про- цесс возымел далеко идущие последствия в современном мире. Там, где оказалась разрушенной или вытесненной на периферию социаль- но-экономической и повседневно-бытовой жизни общества традицион- ная крестьянская семья и почти тотально возобладал городской образ жизни, повсеместно наблюдается резкое снижение рождаемости. Именно город, легализовавший аборты и контрацептивы, возвел сначала в норму одно-двухдетную, а затем и совсем бездетную семью. Об этом красно- речиво свидетельствуют следующие данные: 60 % амстердамцев при- знались в проведенном опросе, что вообще не хотят обременять себя детьми; одиночество предпочитают браку 11 % французов, 14 % нидер- ландцев , 22 % датчан ; в Бельгии на все 1 0 млн . жителей – 928 548 семейных пар вообще не имеют детей [16, с. 46[. Иначе говоря, стра- ны, где космоцентрическая традиционная деревенская культура оказа- лась вытесненной городской техноцентрической цивилизацией, с на- растающей быстротой стали утрачивать свою демографическую перс- пективу, а с нею, возможно, и всякую перспективу вообще.
Процесс этот был бы, естественно , менее болезненным , если бы раскрестьянивание одновременно проходили все нации, все народы и государства . Но это не так . Западноевропейцы , первые осуществив - шие индустриализацию, вырвались в данном процессе далеко вперед, обогнали все другие страны и регионы мира . И этот закон неравно - мерного развития играет сегодня с Европой дурную шутку: европей- цы, похоже, необратимо стали проигрывать развернувшуюся в совре- менном мире « демографическую войну ». В сущности , сегодня идет бурный процесс завоевания белого мира афро - азиатами и латиноса - ми, осуществляется своего рода «глобальная Реконкиста». И что ин-



тересно , европейцам приходится мириться с этим : всякое прямое и открытое сопротивление данного рода ползучей оккупации может раз- рушить хрупкий расовый , национальный и этноконфессиональный мир, как это, например, произошло в Косово, где албанцы, для кото- рых более характерны многодетные семьи , стали буквально за не - сколько десятилетий доминирующим этносом в крае , вытеснили из
«сердца Сербии» снизивших свою рождаемость сербов. В результате этого коренным образом изменилась вся социокультурная ориента - ция региона. Чем это кончилось, мы все хорошо знаем. Косово – это грозное предупреждение всем народам, вступившим на путь депопу- ляции 1 . Вот одно , возможно , несколько драматизированное рассуж - дение на этот счет : «Европейцы завоевали этот мир огнем и мечом , проливая реки крови. И добились к началу ХХ века полного господ- ства над огромными территориями, буквально – от Северного полюса до Южного . Но сейчас они позволяют завоевывать самих себя . При этом вновь проливаются реки крови – только незримой .
Когда-то европейцы вели войны с другими народами, уничтожая чужих детей. Вплоть до полного геноцида в обеих Америках, напри- мер. Сегодня же они воюют с собственными народами, уничтожая соб- ственных детей. Неважно, где совершается преступление – за глухими стенами абортария или за прозрачными стенками презерватива: резуль- тат один – это гибель поколения европейцев...
Вдумайтесь в цифру социологических опросов : уже всего лишь только 4 % шведок – против абортов . Да это же целое поколение матерей - убийц ! Чего от них ждать ? А ведь « продвинутая » Швеция задает тон в этом вопросе...
Безумный мир! В нем все перевернулось с ног на голову! Все цен-
ности извращены, вся перспектива сменилась на обратную» [16, c. 62].
Такова историческая плата западных европейцев за индустриализацию,
раскрестьянивание, урбанизацию, потребительство, гедонизм и комфорт.
Все изложенное позволяет сделать вывод о том, что мы сегодня на всем пространстве богатого Севера столкнулись с новым противоречи- ем или типом конфл