Идея прогресса – это могущественная и всеобъемлющая сверхтео- рия, которую унаследовало современное обществознание из философ- ской мысли XVII – XIX вв. Суть этой теории заключается в том, что все человеческие общества, хотя и с некоторыми временными отклоне- ниями, закономерно и естественно движутся путем стадиального ус- ложнения и поступательного развития от варварства, деспотизма, ни- щеты и невежества к цивилизации, демократии и просвещению, к тор- жеству разума, разумного мироустройства, а стало быть, к миру, уни- фицированному на основе единой и наиболее разумной организации. Будучи одной из наиболее проработанных и изящных теоретических конструкций, идея прогресса несла в себе мощный ценностный заряд, фундаментальный оптимизм и реформаторское рвение. Среди привер- женцев прогрессистского мироощущения, невзирая на их весьма частые дискуссии и глубокие разногласия относительно того, что является главной движущей силой общественного прогресса: развивающийся ли разум, рост ли производительных сил или еще что-нибудь, а также не- смотря на то, что реальная действительность отнюдь не редко вступала в конфликт с данным мироощущением – сама идея прогресса оставалась непоколебимой, обнаруживала невероятную живучесть. Менялась лишь мода на слова: «прогресс», «модернизация», «трансформация», «эконо- мический рост», «экономическая эффективность», «цивилизаторская миссия» и т.д. Но вне споров оставалось то положение, что человече- ство, двигаясь вперед («вверх») по восходящей линии, проходит уни- версальные стадии в своем развитии, что вся история социума может быть представлена как иерархия высших и низших ступеней.
Идея прогресса получила необычайно широкое распространение , стала достоянием массового сознания, проникла во все слои общества, в школьные классы и студенческие аудитории, вошла в общепринятый обиход мышления и языка. В западноевропейской культуре вера в про- гресс, «прогрессистское сознание», прогрессизм стали с явной поспеш- ностью занимать «вакантное» место Бога, утратившему к тому времени свою силу и власть над людьми.
В своей эволюции прогрессизм, скрестившись с идеологией, пре- вратился в своего рода религиозный тип сознания («религия прогрес- са»). Так, например, имевший до недавнего времени широкое распрос- транение в советской обществоведческой литературе взгляд на исто- рию как процесс закономерной смены общественно-экономических фор- маций, где каждая новая «выше» предшествующей, нес в себе значи- тельный элемент фатализма и исторического телеологизма. В подоб- ного рода взглядах и концепциях явно или подспудно присутствовала мысль о неизбежности наступления коммунистического общества, об автоматизме действия социальных законов, особенно законов социа- лизма, о неумолимой логике истории, с непреложностью ведущей от одной общественно-экономической формации к другой, все более вы- сокой и совершенной.
Идея прогресса, возводя в ранг закона однолинейность развития социума , обернулась в западноевропейском сознании определенной ранжировкой истории человечества : одни общества – « передовые », более «продвинутые» и «развитые», а другие – «отставшие» и «нераз- витые», а поэтому нуждающиеся в опеке и помощи со стороны «разви- тых». При этом «развитые» страны выступают идеалом – образом для
«неразвитых», представляют собой картину их будущего состояния.
На практике такой взгляд позволял западноевропейским народам видеть в себе полное воплощение понятия прогресса, а соответствен- но, рассматривать свои общества в качестве естественных мировых ли- деров, имеющих безусловное право проектировать и моделировать (само собой понятно, на основе «научной» теории прогресса) будущее всего человечества. Отсюда – потрясающие высокомерие и снобизм западно- европейских народов, вдруг увидевших свою задачу в укрощении культурного многообразия человечества и превращении всего мира в арену утверждения западноевропейских (точнее, евроамериканских) ценнос- тей, которые теперь стали усиленно и навязчиво интерпретировать как общечеловеческие. Не здесь ли кроется одна из причин европоцентри- ческого перекоса в современных глобализационных процессах?
В общетеоретическом плане идея прогресса основывалась на пред- ставлении о том, что социальный процесс может быть понят, описан, математизирован и смоделирован специалистами и учеными, что дава- ло прямую санкцию таким сферам общественной деятельности, как со- циальное планирование и социальная инженерия. История, таким об- разом , оказывалась погруженной в перспективу будущего , начинала рассматриваться как последовательная смена стадий, неизбежно завер- шающееся царство социальной гармонии («светлое будущее»).
В этом смысле, всепоглощающая идея прогресса оказалась весьма удобным и эффективным оружием в политико-идеологической борьбе. Ее старались приватизировать не только отдельные страны и народы, но и все политические партии. От ее имени политические деятели обвиня- ли и обвиняют по сей день друг друга в ретроградстве, махровом консер- ватизме, пещерном мышлении и т.д. Бесконечные заклинания, слова и фразы о служении прогрессу стали удобным способом или приемом в подавлении всех иных точек зрения на социальные процессы. Бесчис- ленное количество экспертов и аналитиков, говоря и действуя от имени теории прогресса, считали себя вправе бесцеремонно игнорировать все те мнения и взгляды, которые так или иначе не уккладывались в про- крустово ложе этой объяснительной парадигмы. Для них теория про- гресса, возведенная в ранг абсолютной истины, выступила особого рода санкцией, легитимирующей социальные эксперименты, способные пре- вратить огромные массы людей (разумеется, во имя их же блага) в объект беззастенчивой манипуляции. Так, во имя прогресса и в интересах науч- ного планирования и проектирования (точнее сказать, в интересах гру- бой социальной инженерии) большинству не только отдельных граж- дан, но и стран предписывалось отказаться от права на собственный выбор и самостоятельное историческое творчество.
Все изложенное позволяет нам говорить о тирании прогресса , о его антигуманности и жесткости. «В конечном итоге, – пишет Т.Ша- нин, – идея прогресса превратилась в могущественную идеологию по- рабощения. Во имя ее вершились и вершатся акты поразительной жес- токости , оправдываемые « великим будущим », а поэтому доступные , более того, мыслящие как прямые обязанности элит» [34, c. 36].
Следует особо подчеркнуть, что наиболее глубоко обоснованное и ярко выраженное философское предостережение об опасности новой секулярной религии эпохи модерна – теории прогресса , имманентно содержащей в себе импульс к утверждению социально-революционис- тских тоталитарных идеологий, мы находим в знаменитом манифесте русского христианского антиисторизма – в сборнике «Вехи» (1909), а затем и в ряде других произведений русских философов периода религиозно-философского ренессанса в России. Русские философы обосно- вали взгляд о тоталитарно-утопической природе главного детища западноевропейской философии просветительского рационализма, всей эпохи модерна – теории общественного прогресса, об эгоистически – потребительской направленности западноевропейской цивилизации , логический конец которой – тупики саморазрушения . Они первые в мировой общественной мысли со всей глубиной осознали опасность и трагизм реальных попыток воплощения в жизнь внешностных неорга- нических идеалов, не основывающихся на коренных свойствах и зако- нах природного и человеческого мира, не вытекающих из традиций и исторического опыта народа. При этом русские мыслители подчерки- вали, что идея прогресса практически всегда воплощается в системе деспотизма, исходящего из права неограниченного господства и обя- занности слепого повиновения ради грядущего совершенства . Такие мыслители, как П.А.Флоренский, С.Н.Булгаков и др., оценивали стрем- ление « прогрессистов » к рационализации общественной жизни как опасную идею опеки, как принудительное управление и руководство людьми во имя эффективного будущего . И в самом деле , носители
«прогрессистского» сознания, убежденные в достоинствах своего про- екта, готовы платить любую цену за его реализацию. Из любви к чело- веку они будут строить концлагеря, во имя «нового мирового порядка» вести бесконечные войны и т.д. Верно сказано: благими намерениями вымощена дорога в ад. Вспомним, с какой необыкновенной фантасти- ческой устремленностью, не взирая ни на какие жертвы, в послерево- люционные годы во Франции, в России и в ряде других стран внедря- лась в жизнь идея «убыстрения» прогресса.
Сегодня не только теоретическая несостоятельность, уязвимость и неуниверсальность , но и практический вред господствующей теории прогресса становятся все более очевидными. Обнаруживается, что пред- ставления о неограниченном линейном прогрессе являются серьезным препятствием к рассмотрению социального мира во всей его сложнос- ти и противоречивости , мешают увидеть в нем многообразие форм , которые параллельно сосуществуют друг с другом , не отмирая и не выступая лишь этапами или ступеньками одни для других в каком-то цельном, едином и однонаправленном процессе, что огромное количе- ство фактов и явлений никоим образом не вписывается в прогрессист- ские модели. В целом ХХ век выявил множество симптомов, которые однозначно указывают на необходимость переосмысления как отече- ственного, так и зарубежного типов прогресса. Такое переосмысление должно вестись, прежде всего исходя из экологических императивов, концепции коэволюции человека и природы , требований сохранения экологического равновесия.
Короче говоря, созрела потребность в развенчании культа прогрес- са, в последовательной критике его основных постулатов. Правда, кри- тику идеи прогресса следует вести отнюдь не с целью посеять песси- мизм и лишить людей надежды на лучшее будущее. Напротив, задача состоит в том, чтобы утвердить в жизни людей более значимые ценности, чем те, которые постулирует теория прогресса.
«Ахиллесова пята», основной порок «религии прогресса» заклю- чается в том, что она обожествляет будущее, поклоняется этому буду- щему , приносит ему в жертву настоящее и прошлое . Но кто может доказать, что в каком-то отдаленном будущем какое-то поколение лю- дей в большей степени достойно даров прогресса, чем все ему предше- ствующие поколения? Почему ради счастья и процветания одного ка- кого-то поколения в неизвестно сколь отдаленном будущем, должны трудиться, приносить себя в жертву все другие, бесконечно сменяю- щие друг друга поколения? Почему только какому-то будущему поко- лению должно посчастливиться взобраться на вершину прогресса и пировать на этой вершине? Нравственным ли будет такого рода «пир»? На этот последний вопрос дал весьма категоричный и жесткий ответ Н.А.Бердяев: «Идея прогресса ... допускает на этот... пир лишь неве- домое поколение счастливцев, которое является вампиром по отноше- нию ко всем предшествующим поколениям. Тот пир, который эти гря- дущие счастливцы устроят на могилах предков, забыв об их трагичес- кой судьбе, вряд ли может вызвать с нашей стороны энтузиазм к рели- гии прогресса – энтузиазм этот был бы низменным» [35, c. 148].
Более развернутый анализ проблемы предполагает выделение двух типов интерпретации общественного прогресса . В -первых , прогресс может пониматься как саморазвивающийся, автоматический, естествен- ный , неизбежный , самореализирующийся . Он имманентен истории , сам себе выдает векселя и гарантии относительно непреложного тор- жества светлого будущего, т.е. выступает как гарантированный про- гресс . И тут уже не столь существенно , обнадеживает ли он себя в форме собственного религиозного провиденциализма, действует ли он от имени Бога или от имени объективной истории , находит ли свои источники в естественной области , в сфере проявления « железных » законов истории. Главное здесь то, что в любом случае обеспечивается конечный успех – торжество будущей социальной гармонии. Во-вто- рых, прогресс трактуется как результат целенаправленной человечес- кой активности. Здесь решающая роль отводится субъективному фак- тору, человеку (отдельному индивиду или коллективу), призванному творить, конструировать исторический прогресс. В этой своей ипоста- си прогресс понимается как нечто, что может и должно быть достигну- то, сконструировано, утверждено, т.е. в данном случае прогресс уже не гарантируется самим по себе ходом истории, а ставится в зависи- мость от творческих усилий, поиска и борьбы социальных субъектов. Тут уже прогресс требует не пассивного ожидания (« поживем , уви - дим»), а активного действия, творческой конструктивной работы.
На первый взгляд вполне можно допустить, что эти чисто теоре- тические конструкции имеют весьма отдаленное отношение к реалиям практического бытия людей . Но это только на первый взгляд . При ближайшем же рассмотрении данного вопроса выясняется, что обе эти интерпретации движущих сил прогресса, очень часто ставят человече- ству опасные ловушки, западни. В практике реальной жизни идея ав- томатического триумфа прогресса, гарантированного конечного успеха (первая версия) хочешь – не хочешь обезоруживает людей перед теми реальными фактами и событиями, которые не укладываются в прогрес- систскую схему развития, расслабляет их волю в противостоянии акту- альному злу (дескать «все само собой образуется»). Возможность та- кого рода поворота событий пожалуй в наиболее красноречивой форме зафиксировал испанский философ Х.Ортега-и-Гассет: «Поскольку люди позволили этой идее затмить им рассудок, они выпустили из рук пово- дья истории, утеряли бдительность и сноровку и жизнь выскользнула у них из рук, перестала им покоряться. И вот она бродит сейчас, сво- бодная, не зная, по какой дороге пойти. Под маской благородного про- видца будущего сторонник прогресса не думает о будущем, он убеж- ден, что от будущего нельзя ожидать секретов, ни сюрпризов, ни суще- ственно нового, ни каких-либо резких поворотов судьбы» [36, c. 73].
На деле получается , что вера в прогресс снимает всякую ответ - ственность за будущее состояние социального бытия. Нет никакой не- обходимости бороться за более совершенные формы человеческого об- щежития, быть всегда начеку, в состоянии беспокойства, активно про- тивостоять различного рода антигуманности и деструктивным явлени- ям, если история сама по себе устроит все самым наилучшим образом. Отсюда, даже в наше время, чреватое угрозами различного рода гло- бальных катастроф , легковесный оптимизм , беспечность , отсутствие желания и способности к ответам на жесткие вызовы современности.
Кроме того , вера в то , что будущее заведомо лучше и ценнее настоящего и прошлого, независимо от желания ее носителей прово- цирует рознь между поколениями [37, c. 459]. В самом деле, теория гарантированного прогресса позволяет каждому новому поколению считать себя лучше всех предшествующих уже только потому , что оно родилось в более позднюю эпоху. Все мы являемся свидетелями, как некоторые представители молодежи, одурманенные прогрессист- скими идеями, считают своих родителей чуть ли не пещерными суще- ствами , какими -нибудь троглодитами , не учитывая при этом, что их дети, если они тоже унаследуют веру в автоматический прогресс, бу- дут так же презирать их, торжествовать свое мнимое превосходство над ними. Преодолеть эту цепь конфликта поколений можно, только развенчав прогрессистское сознание, показав самоценность жизни всех поколений и отсутствие действительного превосходства будущего над настоящим .
Вообще мысль о том, что будущее непременно обладает каким-то превосходством над предшествующими стадиями в жизни общества , что развитие обязательно представляет собой движение вперед и вверх, ведет ко все большему совершенству, ко все новым и новым вершинам истории, явно сужает горизонты человеческого бытия , упрощает ре- альную , сложную и противоречивую динамику социальных изменений. А в наши дни, когда технократическая модель развития, с кото- рой, собственно, и ассоциируются «триумф идеи прогресса», «эра про- гресса», и которая завела современное общество в бесчеловечный ту- пик , мысль о вершинности в истории , методологические установки прямо или косвенно , явно или неявно оценивать всю предшествую - щую жизнь как прелюдию к грядущему совершенству, как «предысто- рию» становится чрезвычайно опасной, мешает пониманию глубинной сути того общества в котором мы живем, дезориентирует людей, на- правляет их усилия на ложные перспективы и тупиковые пути разви- тия. Ведь главная задача, которая сегодня стоит перед человечеством – это движение к экологобезопасному обществу, прорыв к духовно-эко- логической цивилизации . Но такой прорыв , как представляется , не - возможен без утверждения принципов реставрационного развития, без использования стабилизирующих факторов традиционных обществ в качестве каркаса для становления и развития постиндустриального (по- стэкономического) общества (разумеется, с качественно иным по отно- шению к традиционным обществам содержанием). Мы убеждены, что постиндустриальное (постэкономическое) общество не может возник- нуть как результат простого углубления достижений индустриальной эпохи, а будет представлять собой развитие по закону «отрицания от- рицания », ознаменуется возвращением к отвергнутым техногенной цивилизацией многим формам бытия ушедших эпох. Может случиться так, что отброшенные ныне достижения и опыт традиционных обществ окажутся на новом повороте истории весьма созвучными духовно-эко- логическим ориентирам 3-го тысячелетия. Не традиционные ли обще- ства , в отличие от техногенных , продемонстрировали необычайную жизнеустойчивость и приспособленность к окружающей среде без то- тального ее разрушения?
Нигилистическое отношение к достижениям традиционных обществ и безумное преклонение перед будущим были в значительной степени обусловлены формированием в западноевропейском сознании поло - жительной установки в отношении нового, новшеств. Начиная с эпохи Возрождения , эта неизвестная традиционным обществам ценностно - мировоззренческая установка все больше и больше укоренялась в со- знании западноевропейского человека . Постепенно «новое» в проти- воположность всему социокультурному опыту традиционных обществ начинает рассматриваться как нечто исключительно позитивное. Зача- стую движение от старого к новому без особой критической рефлексии отождествлялось радикальными прогрессистами с исключительными успехами цивилизации , ассоциировалось с благоприятными ( непос - редственно или в конечном счете) социальными изменениями , пони- малось как восхождение от «низшего» к «высшему», от «плохого» к
«хорошему» и, соответственно, квалифицировалось как «прогресс». В отличие от топтания на месте (застоя, стагнации ) или тем более по- пятных движений (регресс ), прогресс как нечто непременно новое в жизни общества всегда предпочтителен и желателен.
Но так ли это? Всегда ли новое тождественно хорошему и благо- приятному для большинства людей? Отнюдь нет. В истории сплошь и рядом имеют место такие движения вперед, от старого к новому, кото- рые ввергают людей в пучину бед и несчастий , характеризуются по любым известным критериям явным ухудшением ситуации.
Кстати сказать, один из наиболее последовательных критиков тео- рии прогресса Ф.Тённис (1855 – 1936) не только указал на массу нега- тивных побочных эффектов развития цивилизации, но и обратил вни- мание на фундаментальные достижения и достоинства ранних традици- онных сообществ по сравнению со сменившим их современным индуст- риальным и урбанистским обществом, что в не малой степени способ- ствовало широко распространившимся в ХХ веке разочарованию в про- грессе и интенсивным поискам многими исследователями и литератора- ми путей возрождения «утерянной общности», растянувшимся почти на целое столетие. Проводя четкую грань между такими основными социо- логическими понятиями, как общность и общество, Тённис показал, что общность является продолжительной и подлинной формой совмест- ной жизни в семье и народе, а сменившее ее общество явило миру меха- ническую целесообразную конструкцию и нашло свое выражение в боль- ших городах и в государстве, где стало обычным господство эгоизма, разграничения, контраста, страсть к наживе, эксплуатации и т.д. Более того, Тённис предпринял весьма аргументированную попытку доказать, что современное общество вырождается по мере исчезновения различ- ных форм жизни в общностях, превращается из организма в механизм, из естественного в искусственное образование [38].
Примеров тому множество. А.В.Коротаев считает, что если новое социальное явление (например, такой феномен ХХ века, как тоталита- ризм ), характеризуется значительным ухудшением ситуации , но его никак нельзя отнести ни к прогрессивным, ни к регрессивным (в про- шлом такого не было ), ни застойным ( движение вперед явное ), ни одноуровневым сдвигам в развитии обществ, то его имеет смысл на- звать «антипрогрессом» [20, c. 218]. Согласно исследователю, «реаль- ный процесс социальной эволюции представляет собой единство про- грессивных, регрессивных одноуровневых и антипрогрессивных состав- ляющих» [20, c. 218]. В результате этого жизнь людей одновременно становится и «хуже» и «лучше». А поэтому по-своему правы оказыва- ются и «прогрессисты», и «консерваторы» – и те, кто зовет вперед, и те, кто тянет назад. Соответственно, утверждение о том, что «раньше было лучше», обычно также правильно (или, что то же самое, так же неправильно), как и утверждение о том, что раньше было хуже.
«Главное не в том, двигаться ли обществу вперед, назад или сто- ять на месте. Главный вопрос – в каком направлении идти. Не всякое движение вперед, от старого к новому, «прогрессивно». И не всякий возврат к старому плох , « реакционный »... Главное не в том , чтобы перейти от старых форм к новым, а в том, к каким новым формам мы будем переходить» [20, c. 218].
Нам, однако, представляется, что соотношение «хуже» и «лучше» в разные периоды истории общества представлено по-разному. Быва- ют эпохи, когда утвердившееся «новое» столь катастрофично, что ста- вит то или иное общество на грань между жизнью и смертью.
Поэтому , если оставить в стороне прежние эпохи , где развитие общества носило почти исключительно естественно-исторический ха- рактер, и иметь в виду современную эпоху с ее расширившимися воз- можностями целенаправленного воздействия на природную и соци - альную среду, то свое будущее в любом случае люди должны выбирать в системе гуманистической координации , обеспечивающей выживае - мость человека как биосоциокультурного существа.
Как бы там ни было, однако социально-антропологический опыт ХХ века дает более чем достаточные основания серьезно усомниться в благости теории прогресса, отказаться от легковесной веры в возмож- ность достижения вершин истории. Этот опыт свидетельствует , что, несмотря на все глубокие изменения в бытии народов, происшедшие в ХХ веке, мы не имеем права утверждать, что этот век поднял жизнь человечества к вершинам прогресса более, чем какой-либо другой век. Ибо все победы и достижения этого века оплачены непосильно высо- кой ценой, связаны с новыми проблемными ситуациями, новыми слож- ностями и противоречиями. Да и кто сегодня возьмет на себя смелость утверждать, что человек ХХ века стал лучше, чем был, скажем, граж- данин Афин периода Перикла или гражданин Великого Новгорода вре- мен Александра Невского? Явно не найдет достаточных аргументов и тот, кто попытается определить, где находится «золотой век» челове- чества – в глубокой древности, отдаленном будущем или в сегодняш- нем дне. Думается, что ни одно поколение не имеет каких-то особых преимуществ перед другими. В интегральном процессе движения со- циума каждое поколение самоценно и непреходяще значимо . Люди , стремясь к совершенству, должны избегать утопически-хиллиастичес- кого самообмана относительно возможности достижения каким -либо определенным поколением будущего земного рая. Рая не будет. А бу- дет жизнь ( если она вообще будет ) в ее бесконечном переплетении достижений и провалов , радости и горя , отчаяния и нужды . Всего этого и много другого не избежать ни одному обществу на Земле.
С другой стороны , интерпретация прогресса как исключительно результата активности того или иного социального субъекта в реаль- ной социально-политической практике сплошь и рядом оборачивается волюнтаризмом, деструктивностью и утопизмом. Последний как выра- жение всеобщих идеализированных образов лучшего, желаемого буду- щего практически всегда тесно связан, сопутствует и переплетается с идеей прогресса.
В реальной практике претензии утопизма извне навязать неустро- енному и дисгармоничному миру принципиально новые формы соци- ального бытия, планомерно перестроить жизнь людей посредством еди- ной направляющей разумной воли, всегда наталкивались на упорное и неустранимое сопротивление старого мира. Старый мир, несмотря на все свое несовершенство, неорганизованность и неупорядоченность, по- чему-то сопротивляется своему разрушению, не торопится перестраи- ваться в соответствии с предлагаемой ему моделью, какой бы идеаль- ной она ни представлялась ее авторам . Данное обстоятельство или , точнее сказать, сама логика начатых преобразований ставит одержимо- го своей идеей прогресса утописта перед необходимостью сломать дан- ное сопротивление, устранить все внешние препятствия на пути к реа- лизации идеала, всецело обращает его деятельность на разрушение су- ществующего. Именно с этого и начинают все революционеры, руко- водствующиеся утопическим замыслом утвердить абсолютно совершен- ный и новый порядок жизни . Им и в голову не приходит , что их установки могут находиться в фундаментальном противоречии со слож- ностью человеческого бытия, что есть нечто неподвластное воле чело- века и не может быть изменено каким бы то ни было волевым усили- ем . Как проявление случайности , злой воли, как нечто противоесте - ственное воспринимается ими факт существования людей, не соглаша- ющихся на строительство «нового» мира, обеспечивающего им полное
«спасение». Эти люди, с их точки зрения, просто ненормальны. Они во имя добра и справедливости должны быть изолированы, подавле- ны, наконец, уничтожены. В итоге получается , что стремление к ут- верждению общественного идеала постепенно подменяется антиобще- ственной деятельностью, основной целью которой становится устране- ние противников будущего идеального общественного устройства, всех тех, кто защищает настоящее. Так, шаг за шагом, пробивает себе дорогу тенденция к деспотизму, насилию, которая в своем логическом завер- шении грозит обернуться всеохватывающей тиранией.
При этом самым удивительным и неожиданным превращением в судьбе утопии является то, что она не только вопреки своему первона- чальному замыслу приводит не к добру, а к злу, не устраивает, а разру- шает, но и каким-то странным и непостижимым образом превращает утопистов и их последователей из самоотверженных ревнителей блага и счастья человеческого в откровенных тиранов и узурпаторов. В этом есть какая-то своя парадоксальная и противоречивая логика, заложен- ная, по-видимому, в самой природе прогрессистского сознания. Иначе как объяснить роковую диалектику, приведшую Белинского от всеобъ- емлющей любви к человечеству и отдельному человеку к требованию
«тысячи голов» или превратившую аскетического и добродетельного в личной жизни Робеспьера в хладнокровного тирана, а многих наших пламенных революционеров в палачей-чекистов, о чем с такой глубокой проникновенностью пишет русский философ С.Л.Франк [39, c. 54].
Один, пожалуй, из самых выдающихся русских философов В.Со- ловьев, говоря о диалектике превращения образов идеального обществен- ного строя, устанавливающих некоторый определенный общественный идеал в идолов политической практики и действия писал: «...Этот иде- ал принимается независимо ни от какой внутренней работы самого человека, он состоит только в некотором заранее определенном и извне принудительном экономическом и социальном строе жизни; поэтому все, что может человек сделать для достижения этого внешнего идеала, сводится к устранению внешних же препятствий к нему. Таким обра- зом, сам идеал является исключительно только в будущем, а в настоя- щем человек имеет дело только с тем, что противоречит этому идеалу, а вся его деятельность от несуществующего идеала обращает всецело на разрушение существующего, а так как это последнее держится людьми и обществом, то все это дело обращается в насилие над людьми и целым обществом. Незаметным образом общественный идеал подменяется про- тивообщественной деятельностью. На вопрос: что делать? – получается ясный и определенный ответ: убивать всех противников будущего иде- ального строя, т.е. всех защитников настоящего» [40, c. 309–310]. И далее философ подчеркивает: «Для такого служения общественному идеалу человеческая природа в теперешнем своем состоянии и в самых худших своих сторонах является вполне готовой и пригодной. В дости- жении общественного идеала путем разрушения все дурные страсти, все злые и безумные стихии человечества найдут себе место и назначение: такой общественный идеал стоит всецело на почве господствующего в мире зла. Он не предъявляет своим служителям никаких нравственных условий, ему нужны не духовные силы, а физическое насилие, он тре- бует от человечества не внутреннего обращения, а внешнего переворо- та» [40, c. 310]. Реалии ХХ века превзошли опасения мыслителя. Здесь нет пока необходимости говорить о застенках «казарменного социализ- ма» и фашистских концлагерях.
Примечательны в этом отношении мысли Ф . М . Достоевского . В своем выдающемся произведении «Записки из подполья» он не только высмеял утопическую идею хрустального дворца из романа Чернышев- ского « Что делать ?», но и подверг сомнению ценность утопических проектов изменения общества вообще . Достоевский с присущей ему глубиной показывает, что попытки утопистов найти как можно более простую форму – «табличку», которая позволит обеспечить человечес- кое счастье, в принципе не состоятельны: общественная жизнь не под- вергается каким-либо заранее запланированным, мгновенным улучше- ниям, а постепенно совершается , стихийно. Это происходит потому, что общество представляет собой органическую целостность, имеющую свою внутреннюю логику развития. Всякие произвольно-внешностные манипуляции с этой целостностью вредны и губительны. Попытки та- кого рода ассоциируются у Достоевского с «математикой», примитив- ной механикой, не принимающей во внимание сложность человеческо- го бытия , рассматриваются им как рациональная гордыня . Согласно ему, общественный идеал должен иметь объективные основания в са- мой природе вещей. Гуманистическое начало, солидарность, уважение к правам и достоинству личности, к свободе нельзя привнести в соци- альную жизнь извне. Общественная правда не выдумывается отдель- ными мыслителями, а коренится во всенародном чувстве.

В другом своем произведении – знаменитом романе «Бесы» – До- стоевский с впечатляющей силой показал как стремление привести жизнь в соответствие с требованиями абстрактного идеала с неизбеж- ностью оборачивается «щигалевщиной» – системой, основанной на лжи, преступлении, доносительстве и насилии.
Так прогрессистский утопизм, вопреки своим первоначальным ус- тановкам, роковым образом увлекает на путь тотального террора, пре- вращая при этом своих творцов и последователей из «невинных» меч- тателей и фантастов в грозных деспотов и тиранов . Такова в самом общем и поэтому неизбежно схематизированном виде судьба практи- ческих попыток воплощения в реальную жизнь утопического идеала абсолютно совершенного общественного устройства.
Вот почему людям нужен не только выбор будущего, но и выбор настоящего, причем каждым на своем месте и в соответствии со своей совестью и человеческой нравственностью, т.е. выбор в системе гума- нистических координат и с полной ответственностью за каждый свой поступок. Думается , что прав российский исследователь Ю.Бородай, когда он пишет: «Никакого счастливого благоустройства на земле во- обще быть не может. И уже тем более благоустройства, основанного на рациональных разумных началах... В этом мире при любом обществен- ном строе все живые неизбежно болеют и умирают, ревнуют, иногда обижают друг друга и ссорятся... Испытаний этих и искусов не избе- жать никому.
Разумеется, мера и степень взаимных обид и страданий зависит от социального климата. Там, где земная жизнь людей складывается бо- лее-менее сносно, она строилась не на умозрительных домыслах и рас- четах, но на святынях , т.е. на нравственных императивах, «предрас- судках», если угодно, своеобразных у каждого из народов, что и дела- ет их неповторимыми соборными личностями, общественными инди- видуальностями. Человеческий мир многоцветен и интересен именно потому, что основу культуры каждого из народов составляют свои куль- товые святыни («ценности» – на языке современной науки), не под- лежащие никакому логическому обоснованию...» [41, c. 140].
Сказанное , разумеется , вовсе не означает , что необходимо отка- заться от прогресса , от стремления к совершенству . Это в принципе невозможно и ненужно: стремление к трансценденту, к идеалу внут- ренне присуще природе человека, имеет онтологическую укорененность в его бытии. Речь идет лишь о том, чтобы направить прогрессистские устремления в гуманистическое русло, сообразовывать их с природой и потребностями живого и действующего человека , с возможностью его полноценного развития и устроенностью в этом мире, т.е. в сущно- сти речь идет о нравственных «противовесах» и «ограничителях» умоз- рительно-радикальных проектов преобразования мира.
Подвергая критическому анализу прогрессистское сознание, сле- пую веру в прогресс, мы, тем не менее должны иметь в виду, что это сознание и эта вера отнюдь не случайны. В сущности, вера в прогресс базируется на фундаментальных характеристиках человеческого бытия с его извечным разрывом между реальностью и желаниями, действи- тельностью и мечтой, между тем, что люди имеют и к чему они стре- мятся, между тем, кто они есть на самом деле, и тем, кем хотели бы быть . Теоретические попытки преодоления реальной разобщенности социального мира, достижение его целостности и единства, жажда хотя бы духовного овладения ситуацией – осмысления, оправдания или осуж- дения с тех или иных позиций наличного бытия являются важнейши- ми компонентами общественного сознания всех народов и эпох. В дан- ных попытках отражалась органически свойственная человеку как об- щественному существу потребность в поисках смысла жизни, в само- познании и самоосуществлении. Именно в рамках этих поисков новых непротиворечивых форм социального бытия и лежат истоки теории прогресса. Теория прогресса призвана смягчить экзистенциальное на- пряжение между действительным , желаемым и возможным , дать на - дежду на лучшую жизнь в будущем, убедить людей, что достижение этой будущей прекрасной жизни гарантировано, или, по крайней мере, возможно. Следовательно, идея прогресса призвана так или иначе удов- летворить извечную потребность человека в совершенстве и гармонии и поэтому, несмотря на все вполне обоснованные сомнения и скепти- цизм, она будет в той или иной мере воспроизводиться каждым новым поколением .
Идея прогресса помогает людям смягчить столкновение с жесто- кой реальностью, преодолеть всеобщее отчаяние. Соответственно, кри- тика прогресса должна быть не огульной и тотальной, а скоррелиро- ванной с реальными тенденциями развития общества, с опасностями и угрозами, которые его подстерегают сегодня. Просто нужно развивать рефлективное отношение к доминирующему ныне в мире типу про - гресса , основанному на идеологии технократизма . Прогресс сегодня заключается вовсе не в продолжении развития инструментально-тех- нической, техническо-потребительской цивилизации (к чему пока еще усиленно стремятся не только многие отдельные индивиды, но и це- лые народы и государства), а в сохранении биосферных условий вы- живания человека, человеческого рода, в переориентации научно-тех- нического прогресса с задачи повышения экономической эффективнос- ти на задачи спасения биосферы . Нужно стремиться к тому , чтобы человеческая надежда ( без которой людям жить почти невозможно ) базировалась не на перспективе абстрактного будущего, питалась сле- пой верой, что будущее заведомо лучше настоящего, а основывалась на перспективе вечности, исходила из надвременных ценностей, универ- сального, не преходящего характера – чести, совести, долга и т.д. Не в бесконечной погоне за максимальной прибылью, богатством и безудер- жно-иррациональным потребительством, а в стремлении к правильной жизни, жизни не по лжи, к жизни в гармонии с миром состоит сегод- ня подлинный прогресс человечества. Иначе говоря, всякий прогресс оправдан в той мере, в какой он обеспечивает воспроизводство здорового, полноценного человека и способствует росту его духовных потребностей и духовного уровня.
Главное здесь, однако, заключается в том, что люди должны цели- ком и полностью нести ответственность за все свои поступки и за все, что происходит на нашей Земле. Это объясняется тем, что у истории нет готового плана или сценария, по которому должно двигаться чело- вечество – историческая реальность в действительности всегда есть ре- зультат деятельности преследующих свои цели людей . Не какие - то мистические силы и социальные демиурги, выступающие в виде без- личных социальных систем, а сами люди творят свою историю, исходя из своих потребностей, интересов, установок, целей, идеалов, опира- ясь на свое сознание и волю. В результате социальных действий раз- личных групп людей, действий, основанных на том или ином понима- нии социальной реальности и соответствующей ее оценке и складыва- ется определенная ситуация в данном обществе. Польский исследова- тель П.Штомпка, отталкиваясь от постмодернистской доктрины «кон- структивизма», делает акцент на реальных социализированных инди- видах, причем индивидах не вырванных из социального и историчес- кого контекста, как это присуще концепциям «героизма», согласно ко- торым подлинными субъектами исторической деятельности является исключительно великие люди – гении, короли, полководцы, пророки, революционеры и т . д ., от личностных ( более или менее случайных ) качеств которых и зависит исторический процесс, а на индивидах, осу- ществляющих нормальную повседневную социальную деятельность. В рамках данного подхода прогресс трактуется как результат не только осознанных целенаправленных действий, но и как итог ненамеренных и зачастую неосознанных человеческих усилий, как продукт «невиди- мой руки » ( А . Смит ), « хитрости разума » ( Гегель ) или « ситуативной логики » ( К . Поппер ). Субъект деятельности в таком случае очелове - чен. Это обычные люди. «Они – знающие, но не всевидящие; облада- ющие силой, но не всемогущие; созидающие, но не волшебники; сво- бодные, но не беспредельно» [25, c. 62]. Здесь прогресс рассматривает- ся « как потенциальная способность , а не конечное достижение ; как динамическое , изменяющееся в ходе эволюции, относительное каче - ство конкретного процесса, а не абсолютный, универсальный внешний стандарт; как историческая возможность, открытый выбор, а не необ- ходимая, неизбежная, неуклонная тенденция, и, наконец, как продукт (часто непреднамеренный и даже не осознанный) человеческих – ин- дивидуальных разнонаправленных и коллективных – действий , а не результат божественной воли, благих намерений великих людей или автоматического действия социальных механизмов» [25, c. 62]. Такой подход , согласно Штомпке , дает основу для принципиально новой интерпретации прогресса.
Спору нет, что данный взгляд на общественный прогресс весьма конструктивен. Главное, он обеспечивает уверенность в том, что исто- рическая судьба людей находится в их собственных руках, что улучшение возможно не само по себе, а благодаря человеческим устремлени- ям и усилиям , причем усилиям не каких - либо отдельных членов и одиночек , а всех людей доброй воли. Делая акцент на человеческих возможностях, этот взгляд необходимо постулирует принцип многова- риантности, вариативности будущего. Тем самым он противостоит всем видам финализма и фатализма, дает простор социальному оптимизму, вселяет в сознание людей надежду, помогает им избавиться от чувства катастрофичности. Но он, к сожалению, не решает главной загадки, не отвечает на вопрос : почему нормальная , повседневная человеческая деятельность сплошь и рядом приобретает деструктивный, антигуман- ный характер, не способствует физическому и нравственному благопо- лучию человека и процветанию общества. Он не избавляет нас от не- обходимости понять, почему в нашем реальном мире деятельность про- грессивно ориентированного социального субъекта имеет устойчивую тенденцию оборачиваться крайне негативными последствиями, почему даже деятелю с доминирующей гуманистической составляющей, с ори- ентацией на прогресс в человекоразмерном смысле каждый раз проти- востоят силы, придающие направлению социальных изменений проти- воположный (вспомним знаменитое: «хотели как лучше, а вышло как всегда »). Почему - то в реальной истории всегда получается так , что глубинные источники прогресса, т.е. способность человека к самотран- сцендентности – возможность выходить за собственные пределы, «пе- реступать границу» существующего, прорываться через многочислен- ные препятствия, склонность к инновациям, выдвижению оригиналь- ных идей, к обучению и тренировке, позволяющих ему трансформиро- вать, «покорять» природу и перестраивать посредством реформ, рево- люций и т.д. существующие социальные структуры часто могут вести и на самом деле ведут не только к утверждению блага, но и к расшире- нию общественного зла.
Сегодня даже предмет нашего разговора – сама теория прогресса, в некоторых своих новейших версиях, стала буквально на глазах растра- чивать многие присущие ей ранее элементы гуманистического содер- жания и все в большей степени приобретать черты специфической фор- мы социокультурного или цивилизационного расизма . Классическая теория прогресса, что бы там о ней ни говорить, все же несла в себе универсалистские черты и содержала идеи общечеловеческого, обще- гуманитарного порядка, согласно которым все народы мира, в том чис- ле и самые отсталые (концепция догоняющего развития) способны дви- гаться по пути самосовершенствования и развития, и достичь вершин социальной эволюции. Теперь ситуация изменилась. Как только были осознаны «пределы роста», связанные с экологическими ограничения- ми, классическая теория прогресса, постулирующая перспективы еди- ного (само собой разумеется, прекрасного) общечеловеческого будуще- го, перед которым все как перед Богом равны, оказалась отброшенной, стала стремительно терять свою универсальность и всечеловечность . По мере того как все более становилось очевидным, что щедрот прогресса на всех не хватит, и что за них не только в отдаленном, но и ближайшем будущем предстоит тяжелая борьба, в странах Запада все настойчивее заговорили о формировании сепаратного, отгороженного будущего для избранного меньшинства («золотого миллиарда»), спо- собного, в отличие от периферийного большинства и дальше идти по пути прогресса. Так, в настоящее время шаг за шагом стала утверждать- ся теория пространственно-ограниченного прогресса, теория, призна- ющая право на благосостояние и развитие только за отдельными реги- онами мира, только за теми народами, которые добились лидерства в сфере экономики и современных технологий [42, c. 20, 50–52]. На практике это ведет к новым разделительным линиям, к становлению и развитию своеобразного технико-экономического агрессивного глоба- лизма (планетарного тоталитаризма), связывающего неполноценность народов уже не с теми или иными натуралистически-биологическими факторами, как это было характерно для традиционного расизма, а с критериями продвинутости народов по пути формирования индустри- ального (постиндустриального ) общества западного образца , т.е., по сути дела , с критериями социокультурной идентичности , фиксирую - щей качественные различия людей в сфере духа, архетипов народного сознания, в том числе коллективного бессознательного, в сфере обы- чаев, традиций, поведенческих стереотипов и предпочтений.
В связи со всем этим вольно или невольно возникает вопрос: а не забрело ли человечество не «в ту степь», в «темную долину смерти»,
как об этом говорит Э.Фромм [43, c. 44]. И не означает ли это, что мы
всегда должны наряду с вопросами «как?» и «почему?» ставить телео-
логические вопросы «зачем?», «для чего?», «куда?», в каком направ-
лении и во что в конечном счете выливается активная преобразующая деятельность человека, в какую сторону обращена его созидательно- разрушительная энергия? Впрочем вопрос о проявлениях (в том числе
и деструктивных ) возросшей роли субъективного фактора истории –
тема следующего параграфа данной главы.