Ментальность, характерная для коллективного сознания современных белорусов , является сложноорганизованным феноменом , совме - щающим ряд оснований этнического и социально-исторического происхождения , получивших своеобразное преломление в исторической судьбе белорусского народа. Его формирование начиналось с тесного взаимодействия славянских племен с балтскими племенами, имевшего характер аккультурации и ассимиляции последних, что на этапе этногенеза не могло не внести в структуры ментальности своеобразия, свя- занного с отдельными чертами мировосприятия населения, ранее освоившего территории вблизи рек Днепровского бассейна [36, c. 15]. Относительно невысокая плотность населения , природные особенности осваиваемых земель (труднопроходимые лесные и болотные ландшафты) ориентировали население на почтительное отношение к природным началам , выступавшим как независимые от человека основания бытия, исполненные как благоприятных, так и опасных для человеческого существования явлений. Сложные условия хозяйствования и отсутствие излишков продуктов земледельческой деятельности долгое время ориентировали на терпеливый коллективизм социального взаимодействия, препятствовали имущественно-социальной дифференциации и формированию самодостаточного автономного личностного «я». Будучи общностями славянского происхождения , прабелорусы уже в самоназваниях фиксировали связанные с родовой целостностью системы социального объединения – радимичи ( прямое указание на принадлежность к единому роду), кривичи («люди одной крови»). Архетипы ментальности белорусов закладываются в период укоре- нения языческих представлений, имевших, в отличие от западноевропейских, преимущественно антропоморфных архетипических праобразов, смешанный характер: одухотворенный мир подвижен, в нем сосуществуют загадочные явления и многокачественные составные сущности, человек укоренен в окружающем мире через сверхъестественное родство с животными , растениями , поддерживаемое многочисленными обрядовыми и магическими действиями , что задает выраженный пантеистический характер ментальных установок. В парадигме коллек- тивного сознания предков современных носителей белорусской куль- туры добро и зло соотносятся как естественные и необходимые свой- ства мира, нераздельно существующие во взаимопереходах и превра- щениях. Роль человека при установках подобного типа сводится к стрем- лению вписаться в окружающий мир на условиях минимального воз- мущающего воздействия на его спонтанную согласованность, приспо- собиться к обстоятельствам , над которыми властно большое количе- ство языческих божеств, олицетворяющих, прежде всего, силы и явле- ния природы. В ментальности, таким образом, укореняется установка на сохранение установившегося в мире порядка, настороженное отно- шение к изменениям , за исключением тех , которые вносятся в мир спонтанными природными началами . Инициирующая изменения че - ловеческая активность в коллективном сознании прабелорусов сопря- жена с настороженным отношением , неодобрением , неприятием . Ре - ально возникавшие проявления социальной активности в рамках пра- белорусской и белорусской культуры часто оказывались связанными не столько с эндогенно вызревшими стремлениями и целями, сколько с восприятием экзогенных влияний или сопротивлением изменениям, которое оказывалось детерминированным теми же установками мен- тальности, и в социально-исторической действительности проявлялось, как правило, в случае резких, неожиданных, заметных, явственно ощу- тимых перемен.
Поскольку основными носителями и хранителями этнокультурных представлений в рамках прабелорусского и белорусского социума в те- чение сотен лет являлись крестьяне-земледельцы, грамотность, образо- вание среди которых до начала ХХ века были редким явлением, по- стольку картина мира в ментальности белоруса имеет особенности орга- низации, связанные с особенностями восприятия мира традиционной земледельческой культурой. Архаические основания ментальности бе- лорусов остаются явственно выраженными и мало трансформированны- ми даже под воздействием христианской религии, распространявшейся с конца Х века [37, c. 162]. Принятие христианства, инициированное верхушкой общества, было медленным, постепенным, население осто- рожно подходило к новой, непривычной вере, которая не столько вы- тесняла прежнюю, сколько причудливо переплеталась с ней, порождая в сфере религиозного сознания феномен двоеверия. Даже перемены, соответствовавшие интересам населения, в целом могли воспринимать- ся негативно, с подозрением, поскольку установка на сохранение суще- ствующего, рассматриваемого как не подвластное воле человека, часто оказывалась сильнее. Независимость важных составляющих бытия – пространства и времени – от человеческих целей и стремлений подчер- кивается в богатой календарно-обрядовой белорусской поэзии, большом числе устойчивых фольклорных выражений [38, c. 55–247; 391–419], что свидетельствует о том, что в ментальности белорусов человек не



трактуется как активное самодеятельное начало, способное к преобразо-
ванию мира в соответствии с собственным проектом.
Важной чертой восприятия пространства является выделение в нем тех его частей , с которыми человек связан рождением , кровно - родственными узами, т.е. родного, кровного, близкого – «роднай ста- ронки», «роднага кута», «роднага краю», вызывающих особенные эмо- ционально-оценочные ассоциации. При этом обращает на себя внима- ние использование для обозначения пространственных отношений по- нятий , выражающих « периферийные » смыслы – « край », « уголок »,
«сторона», т.е. «свое», «мое пространство» на этнокультурном уровне ментальности не находится в центре коллективного сознания . « При воплощении пространства, особенно движения в нем, белорусские фоль- клорные и литературные произведения ... чаще , чем русские , литовс- кие, польские, украинские и др., доносят сосредоточенность на меже, границе, пограничье, перекрестке» [39, c. 192], что не случайно опос- редуется богатством соответствующих понятий в белорусском языке. Беларусь никогда не ощущала себя центром, но всегда лишь частью, буфером, краем, часто – «передним краем»: в составе Великого княже- ства Литовского или Речи Посполитой – передним краем Запада на восточном направлении , в составе Российской империи , СССР , СНГ или Российско -Белорусского союза – «оборонным эшелоном » «боль- шого пространства ». Беларусь – это « коридор », « транзит », « мост » между цивилизациями, «окраина», страна, находящаяся на «стратеги- ческом перекрестке», на «культурном пограничье». Знаковые для бе- лорусской литературы, кино и общественного сознания темы Великой Отечественной войны, Брестской крепости и партизанского сопротив- ления, а в последнее десятилетие – еще и чернобыльские сюжеты так- же разрабатывают архетип Беларуси – «переднего края» [40]. Большое количество и частое употребление экоприродных и земледельческих маркеров дифференциации пространства (лес, балота, імшары, дубро- ва , бор , пустэч , выган , дрывотня , соткі , вазерышча , горка , поле , яр , дрыгва, сенажаць, сядзіба ), наделение их антропоморфными чертами (способностью к ощущениям, эмоциям) и заселение их антропоморф- ными существами [41, c. 118] свидетельствуют об укоренении в мен- тальности экоцентричных пространственных ориентиров. Вторжение в традиционные представления о пространстве детерминант социаль- ного происхождения (например, понятия частной собственности на лес, землю) ведет к противоречиям сознания, межличностных отношений, нарушению оснований естественного порядка, согласия между миром и человеком, неоднократно отраженных в сюжетах произведений бе- лорусских писателей.
Специфика восприятия времени в ментальности белоруса характе- ризуется обращенностью в прошлое, являющееся основанием уже сфор- мировавшегося уклада жизни, устойчивость которого имеет приоритет над неопределенными рисками изменений в настоящем и будущем . Выраженная зависимость основной для населения в течение многих



столетий земледельческой деятельности от природных циклов, устой- чивое разделение дней года на праздничные и будничные, благоприят- ные и неблагоприятные , мужские и женские , скоромные и постные регулировало течение жизни человека вне зависимости от его сиюми- нутных потребностей и целей [42, c. 95–96]. Для коллективного со - знания белорусов именно природа, с ее стихиями и ритмами, долгое время играла роль внеличностного регулятора различных видов дея- тельности . Именно природа являлась одной из важнейших детерми - нант в процессах символического освоения мира, оказывая серьезней- шее воздействие на содержание ментальности, структуры которой тес- но взаимосвязаны со структурами языка. Явственно присутствующее в белорусской художественной литературе «понимание человека как ча- сти природы , подчиненной ее общим закономерностям » [43, c. 227] можно рассматривать как объективацию глубинного принципа пара - дигмы сознания белорусского народа. Не случайно восприятие време- ни в ментальности белорусов имеет «природно-календарную ориенти- рованность» [41, c. 119], ярко выраженную в названиях месяцев года, в поговорках и пословицах, связывающих человеческую активность с ритмами природы, усилившую консервативно-охранительную состав- ляющую коллективного сознания . Движение времени в белорусском мироотражении также обнаруживает акценты на стадиях перехода, про- межутка , кануна [39, c. 1 92]. Очевидно , фиксация ментальности на значении перехода в его экоприродном, не зависящем от человека смыс- ле, является предпосылкой помещения в сферу ценностей естествен - ных оснований мироздания , пассивности в человеческом поведении , осторожности, стратегий приспособления к миру в противовес его пре- образованию. В оценке современных белорусов быстрые, радикальные перемены в общественной жизни являются малопривлекательной чер- той [44, c. 141].
Таким образом, на этнокультурном уровне менталитет белорусов содержит мощные экоцентричные основания, которые являются пред- посылкой для экстраполяции особенностей природного окружения в его восприятии, сформировавшемся в период этногенеза, на другие сто- роны бытия, включая социальные отношения, существование челове- ка, проблему изменения.
Социально - исторический опыт , переполненный геополитически - ми, конфессиональными переменами, частое превращение территории современной Беларуси в прошлом в театр военных действий, причем исключительно по « чужой инициативе », – то , что для большинства народов является чрезвычайно редкими, экстремальными обстоятель- ствами существования , для населения территорий Беларуси являлось постоянным фоном жизни, сохранение и поддержание которой часто оказывалось в зависимости от определенных социальных характерис- тик, вынужденно воплощавшихся в тактике ухода от этнокультурного и национального самоопределения и отстранения от этнически или национально окрашенной сознательной социокультурной активности.



Под влиянием языческих экоцентричных доминант ментальности , с одной стороны, и сложных социально-исторических обстоятельств су- ществования белорусского этноса, с другой, формировалось своеобра- зие культурно-цивилизационного уровня ментальности, отличающее- ся необыкновенной сложностью, многосоставностью разнородных ци- вилизационных начал, что привело к их нивелировке, приглушению, неопределенности, несформированности, неполноте. Экоцентричность менталитета , заложенная на этнокультурном уровне , обусловила от - сутствие в коллективном сознании белорусов ценностей социальной или индивидуальной исключительности , являющихся важными пред- посылками формирования устойчивой национальной или цивилиза - ционной идентичности. Территория современной Беларуси в течение многих веков была местом встречи и соперничества двух мощных кон- фессиональных направлений христианства – западного и восточного, ставшими формообразующими основаниями западноевропейской и во- сточнохристианской цивилизационных общностей. Одновременно бе- лорусские земли на протяжении многих веков являлись регионом , в пределах которого сталкивались различные геополитические силы , олицетворявшие различные культуры , но в максимальной степени – польскую и русскую , в определенной степени воплощавшие различ - ные цивилизационные начала. «Привитие» последних в той или иной степени сопровождалось насилием , грабежами , принудительностью , поэтому для широких масс народа они стали предметом весьма насто- роженного отношения. Кроме того, поскольку территории современ - ной Беларуси на протяжении долгого времени являлись зоной пре - имущественно аграрного хозяйствования, основная часть населения была представлена крестьянами, а элита общества примыкала к доминирую- щим попеременно польской или русской культуре, постольку «бело- русская идентичность складывалась исключительно как крестьянская или производная от крестьянской, белорусов называли – то с гордос- тью, то с презрением – «мужицким народом» [32]. Эти факторы стали длительно действовавшим дополнительным средством стабилизации и воспроизводства собственно этнокультурных оснований ментальнос - ти, которые в отсутствие подкрепляющих их устойчивых цивилизаци- онных ориентиров дополнялись установками коллективного сознания на пассивное приспособление, выживание, терпение, бесконфликтность, отстраненность от установления цивилизационной идентичности . В сфере религиозного сознания это привело к устойчивому сохранению языческих оснований этнокультурного происхождения, которые не были вытеснены христианством, но продолжают сосуществовать с ним, воп- лощаясь в феномене двоеверия, причудливого симбиоза или «микса» [45, c. 90] языческих и христианских представлений . Отсюда совер - шенно своеобразное кодирование на уровне ментальности многих смыс- ловых соотношений, которые могут получать ситуативную интерпрета- цию как в христианском контексте, так и в архаико-языческом. Эко- центричной белорусской ментальности в отличие от ментальности боль-



шинства народов, в том числе и славянских, воспринявших христиан- ство, остается чуждым эсхатологизм как важнейшая глубинная черта христианской картины мира. Многие центральные идеи христианства, связанные с идеей «конца света», – провиденциалистские, сотериоло- гические, – в ментальности белоруса активно взаимодействуют с арха- ико-мифологическими представлениями, соответствующими проблемам предопределенности и существования духовных феноменов. Вера, кон- фессиональные различия не стали устойчивым основанием для духов- ной самоидентификации белорусского народа , хотя в приграничных районах проявляется феномен замещения этнической идентификации конфессиональной .
Во внешнеисторическом масштабе , на уровне взаимодействия с Иным, горечь социально-политического опыта привела к накоплению в ментальности белорусов интенций приспособления к изменениям социокультурной атмосферы не через отказ от собственной идентично- сти и ее смену, но и не через ее самоосознание и декларативную защи- ту, а через тактику ухода от конфликта, самосохранение через дистан- цирование, при высочайшей чуткости к Иному, вплоть до стремления общаться с ним на его языке , в чем проявляется как « возможность усвоения чужого опыта», так и «способность быть посредником в диа- логе» [46, c. 130].
Общие для славян социоцентричные ориентации менталитета с акцентом на родственных связях в ментальности белорусов существу- ют в видоизмененном облике . Изначально этому, возможно , способ - ствовало более тесное взаимодействие с балтским культурным субстра- том , в большей степени индивидуально ориентированным . Позднее , по мере расширения возможности самостоятельного ведения земледель- ческого хозяйствования отдельными семьями, индивидуалистические интенции ментальности подкреплялись, с одной стороны, подворным характером землепользования , распространявшимся на территориях Беларуси со второй половины XVI века, с другой стороны, формиро- ванием городской культуры Великого княжества Литовского и Речи Посполитой , под влиянием европейского Возрождения и Ренессанса накапливавшей опыт формирования автономной самодеятельной лич- ности, устремленной, тем не менее, в соответствии с общеславянскими чертами менталитета , к социально ориентированным идеалам обще - ственного блага. В рассматриваемом плане ментальность белоруса со- держит менее выраженные, чем у его польских соседей, но более выра- женные, чем, например, у русских, установки индивидуалистической ориентации в сфере деятельности , тенденции хозяйственной автоно- мизации индивидов внутри социума, преимущественной привязаннос- ти к узкому близкородственному кругу людей. Однако ориентация на собственную индивидуальность, стремление к конкуренции между ин- дивидами, противопоставлению себя и своих интересов другим людям как классические атрибуты индивидуализма западноевропейского типа не свойственны ментальности белоруса, устремляющей его к корпора-



тивно - родственному коллективизму . Этнокультурные первоистоки коллек тивного сознания белорусов прочно удерживают в механизмах
«очеловечивания» социально ориентированные смыслоценностные по- зиции, свойственные славянскому менталитету в целом. В отличие от свойственного русской ментальности коллективизма общинного типа, для белорусов более характерен коллективизм, выступающий как сово- купность общих норм поведения, ориентирующих на приоритет другого человека, прежде всего родича, «сваяка», в межличностном взаимодей- ствии. Отличие социоцентричности белорусской ментальности состоит в ее соотносительности с общими экоцентричными устремлениями со- знания, отсюда – предрасположенность к уникальной степени терпимо- сти, «толерантности» в национальном характере белорусов, готовность к ведению диалога, неприятие радикальности в подходах к проблемам изменения мира, общества, человека, которые интерпретируются и кон- ституируются преимущественно в категориях и терминах естественно- природных оснований бытия. Возможно, с экоцентричностью как доми- нантой ментальности белоруса тесно связан феномен «тутэйшасцi», вы- ражающий теснейшую связь человека с ближайшим природным и соци- альным окружением, его принадлежность месту и времени существова- ния независимо от маркеров геополитического, этнического или кон- фессионального значения. Отсюда свойственные белорусам стремление к рачительному хозяйствованию, бытовой обустроенности, забота о се- годняшнем дне, готовность к повседневному добросовестному труду, раз- меренные усилия по поддержанию порядка, отсутствие чувства нацио- нальной или какой-либо другой исключительности. «Тутэйшасць», ко- торая обычно получает негативную оценку как свидетельство недоофор- мленности механизмов самоидентификации белорусов на национальном уровне, может рассматриваться как средство транзитивного единения с большой Вселенной и социальным целым, минуя не всегда морально легитимируемые коллективным сознанием народа государственно-поли- тические, национальные или религиозные метаобщности, предъявляю- щие белорусу требования, несовместимые с глубинными основаниями его ментальности. В обстоятельствах иллюзорных возможностей равно- правного существования народов в глобализирующемся мире интенции
«тутэйшасці» как аналога территориальной идентичности вряд ли могут оказаться средством гибкого противостояния тенденциям социокультур- ной нивелировки, однако в идеале они могли бы рассматриваться как основания современных бесконфликтных поликультурных экогуманис- тических стратегий жизни.
Транзитный, промежуточный характер белорусской культуры обус- ловил сложность органичной социокультурной динамики общества , элита которого, постоянно вовлекаясь в политические коллизии, сме- няла свою социокультурную ориентацию в зависимости от конъюнкту- ры и ближайших перспектив. Непродолжительное время деятельности национально и созидательно ориентированной интеллигенции времен Франциска Скорины , Миколы Гусовского хранится в исторической



памяти народа как «золотой век» родной культуры, достижения кото- рого остались несравнимыми с более поздними периодами несвободно- го существования в рамках политики полонизации или русификации, когда единственным хранителем духовного наследия предков оставал- ся крестьянин - земледелец . Поскольку большинство представителей элиты оказывалось носителями иноязычной культуры и «некрестьянс- ких » ценностей одновременно , постольку в ментальности белоруса постепенно формировались проявляющиеся и в настоящее время анти- элитарные установки [32, c. 11 7], своеобразно преломляющие свой - ственную славянству в целом эгалитаристскую доминанту ментальнос- ти. Представители элиты , легитимируемые коллективным сознанием белорусов, как правило, воплощают в себе качества, в целом соответ- ствующие белорусскому крестьянскому архетипу.
В то же время благодаря исторической памяти, отражающей пери- од существования территорий Беларуси в составе Великого княжества Литовского с его достижениями в области права, развития городской культуры, в сфере личностных свобод, ментальность белоруса оснаще- на представлениями о значимости закона и его выполнения , обще - ственном долге и личной ответственности [44, c. 144], роли самоуп- равления в хозяйственной и культурной жизни. Актуализация этих и других ресурсов ментальности находится в зависимости от их востре- бованности и поддержки общей духовной атмосферой.
То, что наивысший подъем процессов национальной идентифика- ции белорусов пришелся на период, совпавший с революционными со- циалистическими преобразованиями, привело к процессам сближения в ментальности населения «беларускости» и «советскости» [32, c. 110], в корреляции с тем, что в рамках социалистических трансформаций ока- зались актуализированными многие доминанты этнокультурного уров- ня славянской ментальности: социоцентризм, эгалитаризм, патернализм. Однако в советское время ментальность белорусов не могла в полной мере актуализировать себя в наиболее важной, экоцентрической доми- нанте. Это было связано с резкими сдвигами во всех сферах жизни, в особенности с процессами урбанизации, индустриализации, интернаци- онализации социальной сферы, проходившими в рамках жестко очер- ченных схем заимствованного социального проекта. Идеология, содер- жавшая в себе соответствия многим другим доминантам ментальности славян, стала способом конструирования мира, в котором со временем оставалось все меньше места для актуализации как универсальных, так и собственно этнических концептов мироздания, выражающих тысяче- летние стратегии коэволюции народа и среды. Искусственное выхола- щивание оснований связей между людьми, зафиксированных в структу- рах ментальности, вело к постепенно усиливавшейся формализации от- ношения советского человека к миру и обществу, ставшей следствием ряда причин, в том числе и все большего отрыва идеологических стерео- типов от исторически сложившихся, своеобразных для каждого народа моделей интерпретации мира, сосредоточенных в менталитетах.



Белорусам Cоветская власть принесла возможность реализации ве- ковых чаяний о «новой жизни», в которой были реализованы основан- ные на принципах равенства основания землепользования и отношений между людьми. Однако новая реальность, вырвавшая огромные массы крестьян из консервативных рамок малого сельского мира, стала непред- намеренным испытанием их ментальной оснастки на прочность: кресть- янин-земледелец, чувствовавший связь не столько с обществом в его макро-измерении, сколько с великой Вселенной и живший родовыми по своей сущности нормами связей между людьми, знающими друг дру- га в лицо и по имени, перемещается в анонимную городскую среду, казалось бы, утрачивая и первое, и второе. Но при этом обнаруживает себя высочайшая инертность ментальности: родовая идентичность про- должает сохраняться – либо в виде поддержания тесных связей с дере- венскими родичами, либо во всемерном способствовании их устройству в городе. Очень медленно, фрагментарно она замещается идентифика- цией социальной, поэтому формирование гражданского общества евро- пейского типа в белорусском, как и в других восточнославянских обще- ствах, в ближайшее время является глубоко проблематичным. Пробле- мы формирования белорусской по духу интеллигенции крестьянского происхождения в социалистический период развития также отразили ряд особенностей белорусской ментальности: с одной стороны, стремле- ние народа к тому, чтобы стать хозяином собственной жизни, с другой – невозможность быстрой переориентации коллективного сознания в из- менившемся мире, трудности перехода от инертности коллективно ори- ентированных способов приспособления к миру, при невысокой степе- ни автономизации отдельного человека, к роли более самодеятельной ответственной личности. Ситуация буквально предопределялась мен- тальностью, в которой столь большую роль играют концепты промежу- точности, перехода, сомнения, распутья, «росстаней», выбора, стремле- ние к сохранению, «середине», «ваганьню» [47, c. 9].
Ментальность современного белоруса и в настоящее время в зна- чительной мере сохраняет черты, свойственные коллективному созна- нию традиционных обществ. В рамках белорусской культуры процес- сы урбанизации не привели к замещению родовой идентичности соци- альной, первая остается преобладающей, либо дополняясь второй, либо проявляя тенденции экстраполяции на социальные связи ближайшего окружения – соседей, сослуживцев и выражая в целом сохранение со- циоцентричных доминант, свойственных в целом восточнославянско- му менталитету. Менталитет белорусов хранит устойчивые эгалитари- стские стереотипы социальной справедливости, включающей мораль- но оправданные требования возможности выживания для всех членов общества. Здесь берут начало как представления о нравственной не- праведности богатства, так и особые надежды, в рамках патерналистс- ких установок ментальности возлагаемые на общественные институ- ты – государство, власть, хотя в коллективном сознании белорусского народа эти надежды являются боле умеренными, чем у русского наро-



да, в судьбе которого этническая идентичность тесно переплетается с государственно-политической. Часто упоминаемые в социогуманитар- ной литературе ориентации на примитивную уравнительность распре- деления общественных благ свойственны при этом лишь небольшой части населения [48, c. 104], приемлемым для большинства людей прин- ципом доступа к благам остаются трудовые усилия человека, его спо- собности, квалификация, деловые качества. В массовом сознании пре- обладают обусловленные ментальностью ожидания определенных ка- честв политической элиты : близость к народу в целом , предсказуе - мость, склонность к нерадикальным, щадящим способам решения про- блем, преобладание общесоциальных ориентаций в политических про- граммах. В сложных обстоятельствах постсоциалистической обществен- ной трансформации охранительно-консервативные установки белорус- ской ментальности стали барьером на пути осуществления преобразо- ваний по типу социально беспощадных «шоковых терапий », что по- зволило удержать социально-экономическое равновесие и социальную стабильность государства. Умеренность, отторжение радикализма в ре- формировании общества, обусловленные экоцентричностью ментали- тета , обеспечили на настоящий момент более широкие возможности для социально-экономического выбора, развития многоукладного хо- зяйствования при сохранении устойчивых государственных структур, не утративших связь с обществом в целом.
Таким образом, белорусский менталитет в квитэссенции – это мен- талитет примирения различных начал под властью естественно - при - родных оснований бытия, и в этом его своеобразии заключаются перс- пективы возможных социокультурных стратегий экогуманистического синтеза природы , общества и человека , состоящих в отказе от идеи исключительности любых общностей, принципе сохранения культур- ного, конфессионального, социально-экономического и политического разнообразия социума в целом, гарантирующего его сохранение и вос- производство .